сплошь покрывали буйно разросшиеся непроходимые заросли вечнозеленых, с жесткими маленькими листочками кустарников, колючие ветви которых длиной от трех до двенадцати футов плотно переплетались между собой. Здесь же росли карликовые дубы, кусты толокнянки, в просторечии именуемые медвежьей ягодой, юкка и можжевельник — все это легко воспламенялось от одной-единственной искры. В жаркие, засушливые дни на исходе лета и в начале осени подобное соседство становилось весьма опасным.
И все же среди поросших колючим кустарником холмов встречались редкие каньоны, по дну которых протекали ручьи и речушки, где над водой склонялись сикоморы, тополя, ивы и другие деревья, по берегам зеленели луга, пригодные для пастбищ или для возделывания. Один из таких лугов сеньора засеяла пшеницей и кукурузой. Посевы дали дружные всходы, но разразившийся пожар уничтожил подчистую все ее труды. Пожары в этих местах часто возникали стихийно, сами по себе. Но были известны и другие случаи.
Шон думал о том, есть ли у них еще хоть какой-нибудь выход. Разумеется, его жизнь накрепко связана с морем. Для него дом — эта шхуна. Брат нашел себе утешение в религии. Но как же мать? С тех пор как умер отец, ранчо стало для нее смыслом дальнейшего существования. Нет, ранчо в Малибу нужно сохранить любой ценой. Нельзя допустить, чтобы его отобрали.
На палубе объявился Теннисон.
— Слушай, капитан, а с какой стороны нам к берегу подходить?
Шон на минуту задумался, хотя для себя он все уже давно решил, и теперь ему просто хотелось еще раз полностью восстановить в памяти свой план, прежде чем начинать действовать по нему.
— Мы зайдем со стороны острова Сан-Николас, а выйдем из-за острова Санта-Барбара, — сказал он. — Обогнув Санта-Барбару, направимся прямиком к берегу. Нужно бросить якорь и немедленно убрать паруса.
— Так значит, ночью?
— Если все будет так, как я задумал, уверен, у нас все получится. Лишь бы погода не подвела. Тогда мы просто переждем до темноты за Санта-Барбарой. Но только после того как стемнеет, огня никому не зажигать.
Когда на палубу вышла Мариана, небо затянули низкие серые облака, и о борт корабля беспокойно бились морские волны.
— А что твоя мать подумает обо мне? — внезапно спросила она.
— Ты ей понравишься, вот увидишь.
— Но за что ей меня любить? Ведь я приношу вам одни несчастья!
Он пожал плечами:
— Неприятности — тоже часть нашей жизни. Человек может привыкнуть ко всему. В конце концов, трудности для того и существуют, чтобы их преодолевать.
— И именно поэтому ты выходишь в море?
Он усмехнулся:
— Конечно же нет. Я выхожу в море ради того, чтобы заработать на жизнь. Ни один здравомыслящий человек не станет специально создавать себе трудности. Так что остается только мириться с теми из них, что все же возникают. Но только не надо пытаться перекладывать свои заботы на чужие плечи. А что касается моря, то нужно примириться с ним, иначе долго не протянешь. Постараться приспособиться, только и всего.
— А как же с людьми? К ним ты тоже приспосабливаешься, да?
— Разумеется. А почему бы и нет? Ведь все, будь то серьезные законы или правила хорошего тона, написано для того, чтобы помочь людям уживаться друг с другом, испытывая при этом как можно меньше трений. В обществе человек в каком-то смысле постоянно должен приспосабливаться. Лично я не вижу в этом ничего плохого, и уж тем более здесь нет ничего зазорного.
Шон замолчал, разглядывая остров Сан-Николас, лежащий несколько западнее их теперешнего курса. В расположении прибрежных островов есть своя закономерность. Зная ее, намного проще провести корабль по проливам между ними. В свое время индейцы-чумаши говорили ему о том, что даже незначительное изменение цвета воды могло означать изменение ветра, а зачастую и течения.
И все же, разглядывая дальний берег, он сейчас думал не об этом. Все его мысли занимала Мариана.
Вот уже на протяжении двух недель они каждое утро неизменно вместе выходили к столу, вместе стояли в дозоре, вместе гуляли по палубе. Неужели он влюбился? Нет, ерунда! Даже смешно! И все-таки…
«Госпожа Удача» была замечательной шхуной, она легко слушалась руля и свободно летела вперед на всех парусах.
Он никогда не переставал поражаться тому, что люди, имея в руках лишь одни плотничьи инструменты, могли придать нужную форму бревнам и создать такое прекрасное творение, как корабль. А потом корабль, однажды построенный людьми, начинал жить своей собственной жизнью, и у него даже появлялся характер. Оставляя далеко позади себя берег, он всецело отдавался во власть моря, и его самоотверженность завораживала. Ибо то, что некогда представляло собой груду грубых, неотесанных бревен перевоплощалось в нечто поэтическое, одухотворенное.
Примерно так рассказал Шон Мариане о своей прекрасной шхуне, и она внимательно слушала его, вникая скорее в чувства, чем в слова. Он догадывался об этом, был крайне взволнован и не знал, как себя вести, но ему очень хотелось поступить правильно. К счастью, годы, проведенные им в море, не сделали из него циника, не дали его душе ожесточиться. К тому же ему было хорошо известно, как быстро сближаются люди, оказавшись в море, и как от этой близости порой не остается и следа, стоит лишь им снова сойти на берег.
— Подождем, пока стемнеет, и пристанем, — сообщил он девушке.
— А это не опасно?
— Только не для нас. Нам уже много раз приходилось плыть вдоль побережья, я уверен, что мы успеем добраться домой и известить обо всем мою семью прежде, чем нас найдут. Я хочу, чтобы мать и брат познакомились с тобой и узнали правду о случившемся. — Он замолчал и, немного помедлив, добавил: — Возможно, затем нам придется уехать. У тебя есть родственники или какие-нибудь знакомые в этих краях?
— Нет.
Он поежился, поглубже запахивая накинутый на плечи плащ, глядя на каменистый, обрывающийся к воде берег острова Санта-Барбара.
— Почему ты не хочешь, чтобы я отвез тебя обратно к дяде?
Она обернулась, в упор уставилась на него:
— Ты хочешь, чтобы я вернулась?
Ему стало не по себе, и он поспешил отвести глаза, старательно избегая ее взгляда.
— Нет. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.
— Если я вернусь к нему, то он запрет меня в доме и станет дожидаться возвращения Андреса. Он с ним заодно.
Шон поспешил сменить тему разговора, думая о том, что может предпринять Мачадо. Поплывет вдоль побережья? Скорее всего, он все же сойдет на берег и отправится прямиком на их ранчо, и тогда большой драки уже не избежать.
Но в любом случае, что он, Шон, может сделать для сеньоры?
Может, лучше бежать в Монтерей и разыскать там Альварадо? Правда, власти у него нет, но достаточное влияние сохранилось, и даже сам губернатор не осмелился бы открыто выступить против него.
Солнце уже купалось в море, окрашивая горные вершины острова во все оттенки золотисто-огненного цвета, когда шхуна беззвучно выскользнула из-за острова. Ветер надул развернутые паруса, и она понеслась к берегу по темнеющим волнам.
На палубу вышел Теннисон, готовившийся заступить на вахту.
— Пока вроде все в порядке, — сообщил ему Шон, — на берегу никого не видно. Но будь настороже, не
