Между Клинтоном, миссис Холлируд и Мэтти существовала какая-то связь, но какая? Они недавно появились в этих краях, хотя Клинтон вел себя так, будто раньше бывал здесь.
Я не сомневался, что среди местных жителей встречалось много добрых и честных людей, к которым молодая женщина, подобно Джанет, могла обратиться, и они с радостью помогли бы ей, дали бы хороший совет и защитили бы.
Клинтон обернулся и посмотрел на меня. Я знал, что мое присутствие беспокоило его, даже раздражало. Я уставился в чашку с кофе, изобразив, что мне нет никакого дела до них. Он встал.
— Значит, через полчаса? Будете готовы. Соберите все свои вещи.
— Хорошо.
Я ошибся или мне действительно показалось, что она ответила с неохотой? Если у нее возникли сомнения, то ей надо соображать быстро.
Он стоял, дожидаясь, что она тоже поднимется, но она продолжала сидеть. Вдруг она сказала:
— Я выпью еще чашку кофе, мистер Клинтон.
— Зовите меня Пел. — Он замешкался, очевидно желая, чтобы она вышла вместе с ним, но не знал, что сказать. — Хорошо. Я подготовлю экипаж.
Когда он вышел, несколько минут мы просто сидели каждый на своем месте и пили кофе. Мне больше не хотелось кофе, но это был единственный предлог, чтобы задержаться. Пару раз она посмотрела в мою сторону, а потом почти дерзко произнесла:
— Еду на ранчо.
— Я слышал.
— Я должна уладить все дела раз и навсегда. Не могу позволить себе, чтобы все так продолжалось.
— Почему он хочет, чтобы вы взяли с собой все вещи? Ради деловой встречи?
— Ему известно, что я не могу позволить себе и дальше жить в гостинице, вероятно, он подумал, что я смогу остаться на ранчо.
— С людьми, которых не знаете? Которые не слишком-то будут счастливы, узнав, что им не принадлежит все ранчо целиком? Мэм, как вы сами заметили, это дело меня не касается. Я вмешался в него, сам того не желая. Но мне интересно, почему они вызывают вас к себе, если все можно решить здесь, в присутствии свидетелей?
— Это не их идея. Мистер Клинтон предложил.
— После того, как вчера весь вечер провел с ними? Мэм, мне кажется…
— Вы не знаете этого! Вас там не было! И вообще, какое вам до этого дело? Вы не имеете права говорить подобные вещи! Он очень любезен!
В зал вошли другие посетители, и наш разговор оборвался.
Допив кофе, она положила на стол двадцать пять центов и вышла, мельком взглянув на меня.
Я выругался, мужчины, которые только что сели за стол, покосились в мою сторону. Я поднялся.
Перейдя улицу, вошел в конюшню и оседлал чалого.
Едва успел закончить, как на улице появился Клинтон. Делая вид, что вожусь с седлом, я изо всех сил старался показать, что он мне совершенно безразличен. Клинтон приготовил экипаж и запряг в него лошадей, затем сел в кабриолет и, не глядя на меня, поехал по короткой улице.
Я вскочил в седло и остановил коня у центрального магазина. Там прикупил для себя пачку кофе «Арбакл» и несколько патронов. Человек, стоявший за мной в очереди, заметил на голове шрам.
— Похоже, вас недавно ранили.
— Царапина, — отмахнулся я, глядя в окно на кабриолет.
Клинтон вышел и поставил свою сумку на заднее сиденье. Через пару минут появилась Джанет. Она посмотрела вверх и вниз по улице, как будто кого-то искала, а может, искала выход.
Клинтон снял шляпу и протянул ей руку. Она улыбнулась и, воспользовавшись его помощью, села в кабриолет. Я заплатил за покупку, но оставил сдачу.
— Она симпатичная девушка, — заметил клерк.
— Да, но у нее очень плохой товарищ.
— Мой дядя, владелец этого магазина, согласен с вами. Он был знаком с Клинтоном в Денвере.
— Да?
— Там он убил человека во время игры в карты, его хорошо знали на Ларми-стрит. Мой дядя его сразу вычислил, как только он появился в городе. Говорят, он плохой актер. Умеет обращаться с оружием и нечестный человек.
— Спасибо. Я запомню.
— Вы ведь мистер Проезжий?
— Так меня здесь зовут.
— Человек по имени Рид Белл заходил в магазин несколько дней назад. Он не мог разыскать вас, но хотел предупредить, что вы вовсе не разбираетесь в возрасте. Это его доподлинные слова.
— Он так и сказал, правда? Спасибо. — Я направился к выходу, а потом обернулся. — Если он появится, передайте ему, что я еду на ранчо.
— Я не видел его на этой неделе. Вероятно, он уехал.
Когда я вышел на улицу, кабриолет как раз отъезжал. Рядом с широкоплечим Клинтоном Джанет казалась совсем маленькой и беззащитной. Я сложил покупки в сумку и сел в седло. Меня терзало дурное предчувствие, очень дурное.
Честно говоря, я боялся. Джанет Ле Коди с места в карьер попадала в такую неприятность, из которой могла и не выйти живой, она даже не понимала, что ждет ее впереди. Большинство людей не понимают, что над ними нависла угроза насилия. Они читают об этом в газетах или книгах, удивляются, ужасаются, но на самом деле такие события не сильно их задевают — в глубине души они убеждены, что с ними никогда ничего подобного не случится, они не имеют представления, насколько жестоки могут быть люди, ради денег они готовы на все, даже на убийство. И сумма вовсе не обязательно должна быть крупной.
На пастбище, где я работал, убили ковбоя. Причиной спора явился арапник из сыромятной кожи, который не стоил и трех долларов. А вот и другой случай, когда я стал свидетелем убийства. Это произошло в баре в Оглале. Парень повернулся, чтобы сплюнуть, но промахнулся и нечаянно попал на начищенный сапог другого. И тут же получил пулю.
Неожиданно мне в голову пришла интересная мысль, я натянул вожжи, и чалый остановился. Я попал в Оглалу, когда вместе с шестнадцатью всадниками гнал стадо из Техаса, в котором насчитывалось две с половиной тысячи голов.
Этот город в открытой степи «брыкался» вместе с двадцатью тысячами голов крупного рогатого скота, согнанного на пастбища в округе. Чуть ли не каждый день там гремели выстрелы и беспрерывно происходили какие-то разборки.
Если я точно помню, мне, начальнику каравана, было лет девятнадцать, а остальные — лет на пять старше или чуть моложе меня. Они были по горло сыты дорогой и жаждали скорее получить деньги, чтобы потом потратить их.
В Оглале собралось тогда много ковбоев и бизнесменов, а также азартных игроков, женщин из Лайна и их сутенеров, всяких жуликов и случайных людей, они все торчали там, и их ноздри раздувались, чувствуя запах денег.
Мои парни были молоды и принимали участие в ежегодных состязаниях ковбоев, одержали немало побед, сражались с градом, ураганами и с индейцами, которые обрушивались на нас по пути из Техаса. Каждому из них довелось съесть пуд пыли и проехать по краешку ада. Теперь они готовились повеселиться вовсю, лишь бы нарушить монотонность своего тяжелого существования. Единственным утешением в их беспросветной работе было то, что они выполняли ее верхом на лошади. Я отличался от членов моей команды лишь тем, что отвечал за них и за животных. Итак, я вспомнил то происшествие. В нем пострадали мои ребята, а ковбой одного из стад Эба Блокера — он был хорошим семнадцатилетним парнем, — совершил свой второй переход в жизни. И его убили только потому, что он, сплюнув, попал на чей-то сапог.
Я зашел в бар вместе с двумя своими ребятами, как раз когда это случилось, и просто сказал:
— Спокойно, друзья, не обращайте на нас внимания. Мы не намерены драться.
И нас оставили в покое, но я подумал, что произойдет, если весть о такой нелепой гибели этого
