И сердцу обрести уставший образ твой?
И саду распахнуть орган раскрытых почек,
А телу развернуть шатер душистый свой?
Мой дерзкий дух кричит. Он мучается в прозе.
Скулит под вой грозы. Свистит во мгле, шутя.
Его больная суть грозу шальную просит
Смыть едкий пот с души всем естеством дождя.
Друг! Какая другая погода
Друг, какая другая погода
Против той, что стояла тогда,
В сладкой пьяни того небосвода,
Чей азарт растворили года…
Гаснет свет удивительно быстро,
Оставляя бесплотную суть…
Как же берег казался нам близким,
Тот, который теперь не вернуть…
Разлетаево юности светлой,
Манны странствий, любви якоря…
Раскаленное вечное лето,
Бесконечно чужая земля…
Может, были мы голодно – шатки
В бесконечных каршинских степях?
Даже звери теряют повадки,
Если солнцем их долго слепят.
Как мы жили тогда без пороков?
Бог хранил, и не зря нашу суть…
Сто пудов, нам открылась дорога,
На которую нас не вернуть!
Двадцаь первое февраля…
Двадцать первое февраля…
Самое главное время суток!
Мы влюбились с тобой незря
И, как водится, в проституток!
Двадцать первое февраля.
Первый день пробуждения света.
День прекраснейшего «незря»,
Как и любовь твоя - без ответа!
Приревновал! Разгоревался всуе!
Приревновал! Разгоревался всуе!
Весь горький. В матах. Водке. Средь беды.
Почувствовал - из выбитого стула
Доносятся источники воды.
Расхлябился. Зашел в сырую память
Там в дикой мгле… В изломах … У реки.
Безликие… Бездушные, как камень.
Бездонные, как горе, пузырьки.
Весна во льду. Мечту украли летом.
Без жалости. Без горечи клочка.
Прославится б затравленным поэтом
От дикого восторга до крючка!
Устроится б в удушливую память,
Где в долгой, горькой, светлой связке мы,
Увитые безумными цветами
В минуты страсти ... Ярости. И тьмы.
И выскользнуть весенней мгле навстречу...
Возрадоваться! Восторжествовать!
Пусть в этот день стекают мне навстречу
Ночь. Облака. Глаза твои. Кровать.
