говорили только понизив голос.
Мальчик, как и все мальчики на свете, любил военные игры. Он часто изображал раненого бойца, которого царь награждает орденом за отвагу и верность родине. Но еще больше любил Саша изображать самого царя, награждающего героя.
С ранних лет Саша прекрасно ездил верхом, причем ездил на больших и резвых конях. Взрослые дивились его смелости, настойчивости, выносливости. И вместе с тем каждый вечер, ложась спать, мальчик долго молился перед иконами, которыми была увешана стена над его кроватью.
В 1884 году, после смерти тетки, которая завещала имение племяннице, Евгения Андреевна с детьми переехала в Петербург. Пора было определять их в учебные заведения. Девочки поступили в Смольный институт. Но скоро семью опять постигло горе от брюшного тифа умерла старшая дочь.
Александру шел тогда четырнадцатый год. Его приняли в приготовительные классы Александровского лицея — одного из наиболее привилегированных учебных заведений. Директором «маленького лицея», как называли приготовительное отделение, был сухой и педантичный немец — Александр Карлович Лемм. Независимый, волевой, прямой мальчик, привыкший к свободе и чутко откликавшийся на любую несправедливость, никак не укладывался в педагогические схемы Александра Карловича. Он решил переломить мальчика, для чего наиболее верным и действенным средством признавался карцер. Мать несколько раз приезжала на Петербургскую сторону, где был лицей. Она старалась переубедить упрямого немца и защитить сына. Это не производило на Александра Карловича никакого впечатления. «Большому кораблю — большое плавание», — почему-то твердил он и оставлял мальчика в карцере.
Но вот подошли вступительные экзамены в лицей. Александр сдал их успешно, и лишь на одном его чуть было не постигла неудача по географии ему едва удалось получить проходной балл.
В дальнейшем — вплоть до окончания лицея — Александр учился отлично, с наградами переходя из класса в класс. В лицее готовили дипломатов и высших государственных чиновников, поэтому воспитанники основательно изучали иностранные языки — французский, немецкий, английский, а также юридические науки. Таким образом, А. К. Булатович получил гуманитарное образование, что не помешало ему в дальнейшем проявить себя и хорошим математиком.
Своих способностей Александр даже как будто стеснялся. Иногда, как вспоминает его сестра Мария Ксаверьевна Орбелиани, чтобы снизить оценки на переходных экзаменах, он отвечал нарочно хуже или же накануне испытаний отправлялся на острова кататься верхом.
Весной 1891 года Александр в числе лучших учеников окончил лицей. 1 мая того же года он определяется на службу в «собственную его величества канцелярию по ведомству учреждений императрицы Марии», которое руководило учебными и благотворительными учреждениями. Ему был присвоен чин 9-го класса — то есть титулярного советника.
Но гражданская карьера не прельщала А. К. Булатовича, и, следуя семейной традиции, он подает прошение о выдаче ему документов, а 28 мая 1891 года зачисляется рядовым на правах вольноопределяющегося в лейб-гвардии гусарский полк 2-й кавалерийской дивизии. Это был один из самых аристократических полков, доступ в который открывался лишь избранным. Служба здесь требовала немалых средств. Одно обмундирование чего стоило! Бобровый воротник на шинели, парадная высокая бобровая шапка, ташка, расшитая золотом, парадный белый ментик с бобровой опушкой…
Александр Ксаверьевич выбрал этот полк не из тщеславия — оно было ему чуждо. Но в этом полку отличился двоюродный брат матери — Лев Львович Альбранд. В одном из сражений за покорение Кавказа он потерял руку, но не ушел с поля боя. Портрет Льва Львовича висел в офицерском собрании, а о его храбрости в полку ходили легенды. Кроме того, дальний родственник по материнской линии Николай Костандиди был офицером этого полка уже в чинах.
Через год и три месяца — 16 августа 1892 года — А. К. Булатович получает первый офицерский чин — корнета. Еще через год он направляется в фехтовальную команду, сформированную при лейб-гвардии конно-гренадерском полку, с заданием стать инструктором фехтования. Здесь он пробыл полгода и 10 апреля 1894 года откомандировывается в свой полк, где его назначают сначала помощником заведующего, а затем — 24 декабря 1895 года — заведующим полковой учебной командой.
Вспоминая о том времени и о службе брата в лейб-гвардии гусарском полку, М. К. Орбелиани пишет «Как раз в эти годы Луцыковка не приносила прежних доходов. Хлеб был обесценен благодаря невыгодному для помещиков договору с Германией. Немцы откармливали своих свиней дешевым русским зерном. Чтобы облегчить материальное бремя матери, брат находит возможность кое-что зарабатывать, беря призы на скачках и на concours hippiques, конкурируя с такими известными наездниками, как улан Маркозов и казак Носович. Он предлагает матери сдать ему и его полковому товарищу имение в аренду под прогон лошадей возможного конного завода породистых верховых. Мать, опасаясь его молодости, отказалась. Возможно, что такое предприятие сделало бы его в дальнейшем более оседлым и изменило бы его судьбу. В первые годы своей службы в качестве офицера он всецело отдается своей полковой работе и усовершенствованию себя как кавалериста, а из вверенных ему солдат стремится создать будущих воинов, умеющих владеть оружием и готовых отдать, не колеблясь, жизнь за честь родины. Он был очень строг, но справедлив и любим подчиненными. В полку ему дали кличку — Мазепа. Он жил в небольшой прилично обставленной квартире в Царском Селе.
Однажды, возвращаясь домой на извозчике, он узнает про его горе лошадь — источник существования — пропала. Подъехав к дому, он, не задумываясь, выносит старую ценную картину и отдает ему… Извозчику удалось продать картину за двести рублей и купить другую лошадь.
Мы жили в Петербурге, и брат по воскресеньям посещал нас. Я не помню, чтобы он бывал на балах, в театре, на концерте. Когда у нас бывали вечеринки, он очень неохотно приводил товарищей, а сам с видом мученика стоял и следил за танцующими.
Были у него свои знакомые, где он любил бывать.
Командир полка князь Васильчиков большим умом не отличался, но очень был любим офицерами за свою искренность, доброжелательность и простоту в обращении… Княжна, которая, как говорили, очень нравилась брату, была неразговорчива, застенчива и скромна. Он часто посещал симпатичную семью Зиновьевых. Они были люди со средствами, но жили не на показ. Они любили видеть своих друзей в любое время без приглашения, и все чувствовали себя у них как дома. Завсегдатаем был в их доме полковник Сергей Молчанов, расположенный к брату. Он ему помогал при издании книги «С войсками Менелика II».
Александр Ксаверьевич обладал комическим талантом. Я хохотала до слез на спектакле в лицее, когда он играл роль дочери городничего в «Ревизоре» Гоголя.
Летом, когда кончались скачки в Красном Селе, он приезжал на короткое время в Луцыковку. Он был весел, остроумен, и мне было грустно, когда он нас покидал. Остался в памяти его отъезд в Киев верхом на серой арабской кобыле Медузе. Он участвовал тогда в конкурсе на быстроту пробега при сохранении свежести лошади…»
Хотя Александр Ксаверьевич учился в гражданском учебном заведении, он был отличным наездником — быть может, одним из лучших в то время. А это было нелегко русские кавалерийские и казачьи полки всегда славились первоклассными конниками. По словам тренера И. С. Гаташа, служившего в конюшне Булатовича, «для Александра Ксаверьевич а не существовало лошади, которую он не смог бы укротить».
Так, в общем довольно размеренно, текла жизнь А. К. Булатовича — до тех пор, пока события, на первый взгляд, никакого отношения к нему не имевшие, резко изменили судьбу способного преуспевающего офицера, которого, безусловно, ожидала блестящая карьера.
Что же произошло? И отчего, следуя за Александром Ксаверьевичем Булатовичем, мы должны теперь покинуть и светский Петербург, и патриархальную Луцыковку и отправиться в Африку?
