разумеется, вернемся, чтобы продолжить бой. — Он расправил плечи и скомандовал, как на параде: — Внимание! Стройсь!
На палубе послышалось несколько поспешных поцелуев, а потом мейканские мужчины спустились по трапу и двинулись в город.
Руори ударил кулаком по гакаборту.
— Если бы у нас был другой выход! — пробормотал он. — Если бы я мог что-нибудь сделать, — И добавил, почти с надеждой: — Как, по-вашему, бандиты могут напасть на нас?
— Только, если вы останетесь здесь, — ответила Треза. Ее глаза были, как зеленые льдинки, — Разве ты не поклялся отчалить?
— А если бы они погнались за нами в море…
— Не думаю, что они на это решатся. На этом корабле сотня женщин и немного товара на продажу. А в городе люди Неба наберут тысяч десять женщин, столько же мужчин и все городские сокровища. Зачем же им размениваться на погоню?
— Э-з-э…
— Вперед! — сказала она, — Медлить нельзя.
Ее холодность была, как удар.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он, — Ты думаешь, что мавраи трусы?
Она замялась. Потом, неохотно, но честно ответила:
— Нет.
— Ну, тогда почему же ты фыркаешь на меня?
— Ой, убирайся прочь! — Она встала на колени у ограждения, склонила голову на руки и ушла в свои мысли.
Оставив ее, Руори стал отдавать приказы. Мужчины собрались у парусов. Развернувшаяся парусина, вырвавшись на волю, затрепетала на ветру. За пристанью океан сверкал голубизной, на волнах поигрывали мелкие барашки; чайки метались по небу. Руори вспомнил отдельные эпизоды боя, которые он наблюдал, уходя от дворца.
Безоружный мужчина с расколотой головой. Девочка, едва ли старше двенадцати лет, которая кричит и вырывается из рук двух пиратов, которые тащат ее по аллее. Старик, в страхе бегущий зигзагами, и четверо лучников, палящие в него наугад, их дикий смех, когда он, пронзенный, упал (они куда-то его поволокли). Женщина в разорванном платье, в оцепенении сидящая посереди улицы рядом с телом младенца, у которого выстрелом выбили мозг. Маленькая статуя с отбитой головой в нише, святой образ, у ее ног — букетик увядших фиалок. Горящий дом и раздающиеся изнутри крики.
Дирижабли, застывшие в вышине, вдруг утратили в его глазах свою красоту.
Добраться до них и стянуть с неба!
Руори остановился как вкопанный. Вокруг него столпилась вся команда. Он услышал короткую матросскую песню, которую пели низкие голоса, красивые от постоянной свободы и хорошей еды, но мелодия лишь отдавалась эхом в отдаленном уголке его мозга.
— Отчаливаем, — пропел помощник.
— Нет! Нет! Погодите!
Руори пробежал по палубе, сбежал по лестнице, мимо рулевого, к Доните Трезе. Она поднялась с колен и стояла со склоненной головой, ее лицо было заслонено волосами.
— Треза, — сбивчиво заговорил Руори. — Треза, у меня идея. Я думаю, у нас может быть шанс, может быть, нам все-таки удастся дать им бой.
Она подняла на него глаза. Ее пальцы сомкнулись у него на руке так сильно, что он почувствовал, как в кожу вонзаются ее ногти.
Слова вылетали у него беспорядочно.
— Это будет зависеть… от того, как их заманить… к нам. По меньшей мере, пара их судов… должна последовать за нами… в море… Тогда, мне кажется… Я неуверен в деталях, но, по-моему… Мы могли бы сразиться… даже сбить их…
Она по-прежнему неотрывно смотрела на него.
Он заколебался.
— Конечно, — сказал он, — мы можем проиграть бой. И у нас на борту женщины.
Она спросила тихо, едва слышно:
— Что будет, если вы проиграете: мы погибнем или попадем в плен?
— Мне кажется, погибнем.
— Это хорошо, — кивнула она. — Тогда будем биться.
— Я не уверен в одном. Как заставить их преследовать нас… — Он помолчал, — Если бы кто-нибудь согласился… попасть к ним в плен… и сказал, что мы везем огромное сокровище… Они бы в это поверили?
— Вполне возможно, — Ее голос зазвучал живее, в нем даже ощущалась заинтересованность. — Допустим, казна кальде. Ее никогда и в помине не было, но разбойники убеждены, что погреба моего отца ломятся от золота.
— Тогда кто-то должен к ним пойти. — Руори повернулся к ней спиной, сцепил пальцы и пришел к выводу, который ему так не хотелось делать, — Но для этого не подойдет просто кто угодно. Если это будет мужчина, они загонят его дубиной в группу других пленников. Я хочу сказать, они вообще не станут его слушать, так ведь?
— Вероятно. Мало кто из них знает спаньоль.
— К тому времени, как мужчина сможеть заронить в их души мысль о сокровище, они будут уже на полпути к дому.
Треза покачала головой.
— Что же нам делать?
Руори знал ответ, но не смел произнести его вслух.
— Извини, — пробормотал он. — В конце концов, моя идея была не такая уж удачная. Пошли.
Девушка пошла перед ним, слегка касаясь его, словно они опять танцевали. Ее голос прозвучал совершенно спокойно.
— Тебе известен выход.
— Нет.
— Я хорошо тебя узнала. За одну ночь. Из тебя плохой лжец. Скажи мне.
Он отвел глаза, но все же ответил:
— Должна пойти женщина, не просто женщина, а красавица. Разве такую не отведут к их главарю?
Треза сделала шаг в сторону. Ее щеки побелели.
— Да, — согласилась она наконец, — Я тоже так думаю.
— И опять же, — в отчаянье продолжал Руори: — Ее могут убить. У них много случайной стрельбы, у этих бандитов. Я не могу подвергать риску никого, кто вверен моей заботе.
— Ты просто дурак, — сказала она, не разжимая губ, — Неужели ты полагаешь, что опасность смерти остановила бы меня?
— А что еще может случиться? — с изумлением спросил он, — О да, конечно, женщину могут сделать рабыней, если мы потом проиграем бой. Конечно. Я этого не сознавал. Но мне кажется, если она красива, к ней не будут плохо относиться.
— И это все, что ты… — она осеклась. Он никогда не видел, чтобы улыбка выражала обиду. — Ну конечно. Мне следовало это знать. У вашего народа свой образ мыслей.
— Что ты имеешь в виду? — промямлил он.
Она простояла еще секунду, сжав кулаки.
А потом сказала, про себя.
— Они убили моего отца; да, я видела его мертвым на дороге. Они оставят мой город в руинах, а все его население перебьют. — Она подняла голову, — Я пойду, — сказала она.
— Ты? — Он схватил ее за плечи, — Нет, конечно, не ты… Какая-нибудь другая девушка…
Она рывком высвободилась и, пробежав по палубе, спустилась по трапу. Она не смотрела на корабль.
