После бомбы

— Я вам уже сказал. Закон Ньютона.

— Вот мы и подошли к настоящей науке, — сказал Моралес, быстро записывая на грязном стекле. — Что такое относительность?

— А, относительность! Относительность связана с Эйнштейном, объяснил Сильба. — Это он ее открыл. Совершил переворот в физике. Он говорил, что все относительно.

— Хорошо, — сказал Моралес и, отложив исписанное стекло, взял другое. — Все относительно. Какую-нибудь формулу на этот счет помните?

— Нет. Постойте… вспомнил. В ней говорится что свет движется со скоростью трехсот тысяч километров в минуту.

— Уверены, что в минуту? Не слишком ли это быстро?

— Нет, как раз это я помню точно.

— Замечательно. А что вы знаете из геометрии?

— Теорему Пифагора, — ответил Сильба; единственный его глаз радостно сиял.

— А что это такое?

— Это способ измерять стороны треугольника. Подождите… говорилось, кажется так… пока не записывайте… квадрат гипотенузы равен квадрату одного из катетов.

— Вы не можете это мне объяснить?

— Да, смотрите. — Сильба достал нож; это встревожило остальных; но он начал вычерчивать на обожженной земле прямоугольный треугольник. — Видите? Смысл здесь в том, что вот этот квадрат, — и он построил квадрат на гипотенузе, — равняется вон тому. — И он построил другой квадрат, на меньшем из катетов.

— Но ведь они не равны.

— Это только так кажется, когда смотришь, а математически они равны. Потому Пифагору и пришлось это доказывать.

И так продолжалось до конца дня, пока лысый не решил, что на сегодня достаточно; и утром следующего дня они собрали своих детей и под непрекращающимся дождем, в этом мире, погубленном людьми с обширными знаниями, начали передавать обрывки знаний, сохранившиеся в их собственной памяти, своим детям-уродцам, которые смотрели на них безжизненными взглядами и молча их слушали.

— Два в квадрате равняются четырем. Соответственно, восемь в квадрате равны шестнадцати, а двенадцать в квадрате — двадцати четырем. Чтобы получить квадрат числа, число умножают на два…