доносится мрачное, страшное п?ніе. То монахи, не усп?вшіе очиститься отъ гр?ховъ передъ смертью, чтобы достойно предстать предъ судилище Господне, все еще возвращаются изъ чистилища, чтобы вымолить у Бога прощеніе, и поютъ Miserere.
Присутствующіе переглянулись между собою съ н?которымъ недов?ріемъ; только странникъ, повидимому, сильно заинтересованный пов?ствованіемъ, тревожно спросилъ у разсказчика.
— И вы говорите, что это чудо повторяется еще и теперь?
— Черезъ три часа оно нав?рно начнется, потому что нын?шняя ночь какъ разъ ночь въ великій четвергъ, а теперь только-что пробило восемь на монастырскихъ часахъ.
— Въ какомъ разстояніи находится этотъ монастырь?
— Да мили за полторы отсюда… Какъ, что вы д?лаете? Куда вы идете въ такую ночь? Побойтесь Бога! — закричали вс?, увидавъ, что странникъ всталъ со скамьи, взялъ посохъ и направился къ двери.
— Куда я иду? Иду слушать эту чудесную музыку, это великое настоящее Miserere, Miserere т?хъ, что возвращаются на землю посл? смерти и знаютъ, что значитъ умереть во гр?х?!
И съ этими словами онъ скрылся изъ глазъ изумленнаго послушника и не мен?е удивленныхъ пастуховъ.
В?теръ завывалъ и потрясалъ дверями, какъ будто могучая рука старалась сорвать ихъ съ петель; дождь лилъ потоками и хлесталъ въ окна, и по временамъ яркая молнія на мгновеніе осв?щала весь горизонтъ.
Когда первая минута изумленія прошла, монахъ воскликнулъ:
— Да онъ сумасшедшій!
— Совс?мъ сумасшедшій! повторили настухи и, поправивши огонь, снова ст?снились вокругъ очага.
II
Часа черезъ два пути таинственный странникъ, котораго въ монастыр? величали сумасшедшимъ, сл?дуя вдоль по теченію р?ки, указанной ему разсказывавшимъ пастухомъ, дошелъ до того м?ста, гд? возвышались черныя и величественныя развалины жонастыря.
Дождь пересталъ; облака плыли темными полосами, и изъ-за ихъ неровныхъ краевъ украдкой вырывался лучъ бл?днаго и нев?рнаго св?та; в?теръ точно стоналъ, бичуя массивные столбы и врываясь въ пустынныя развалины. Ничто странное и сверхъестественное не поражало вниманія. Тотъ, кому случалось проспать не одну ночь безъ всякаго другого пріюта, кром? покинутой башни или одинокаго замка, кому случалось безстрашно переносить во время своихъ безчисленныхъ странствій тысячи мученій, — тотъ, конечно, знакомъ со вс?ми подобными звуками.
Водяныя капли, струившіяся въ скважины разрушенныхъ сводовъ и падавшія на плиты съ м?рнымъ стукомъ, подобнымъ стуку часового маятника; крикъ совы, пріютившейся подъ каменнымъ ореоломъ изваянія, уц?л?вшаго въ углубленіи ст?ны; шорохъ пресмыкающихся, пробужденныхъ бурей отъ ихъ летаргическаго сна и высовывающихъ свои отвратительныя головы изъ норъ, въ которыхъ они спали, или ползающихъ среди сорныхъ травъ и терніевъ, выросшихъ у подножія алтаря и въ щеляхъ между могильными плитами, составлявшими церковный полъ, вс? эти странные и таинственные звуки, весь этотъ лепетъ полей, уединенія и ночи, явственно доносились до слуха странника, который сид?лъ на опрокинутомъ памятник? и съ тревогой ожидалъ того часа, когда должно было совершиться чудо.
Время шло, и ничего особеннаго не зам?чалось; раздавались все т?-же безчисленные звуки, соединяясь на тысячу различныхъ ладовъ, но все т?-же самые.
— А что, если онъ меня обманулъ! — подумалъ музыкантъ; но въ это мгновеніе послышался новый шумъ, необъяснимый въ этой м?стности и подобный тому, что производятъ часы за н?сколько секундь передъ т?мъ, какъ начинаютъ бить: шумъ вертящихся колесъ, натягивающихся пружинъ, ц?лаго механизма, который смутно движется и собирается употребить въ д?ло свою таинственную, механическую жизненность. Зат?мъ ударилъ колоколъ… разъ… два… до одиннадцати.
Въ разрушенномъ храм? не было ни колокола, ни часовъ, ни даже башни.
Еще не усп?лъ замолкнуть посл?дній ударъ колокола, замирая въ отголоскахъ; еще слышался его звонъ, сотрясающій воздухъ, какъ уже гранитные нав?сы, защищавшіе изваянія, мраморныя ступени алтарей, стр?лы готическихъ сводовъ, сквозныя перила хора, фестоны и трилистники карнизовъ, черные столбы ст?нъ, мощенный плитами полъ, арки и вся церковь вдругъ начали осв?щаться, хотя не видно было ни факела, ни св?чи, ни лампады, которая разливала этотъ необыкновенный св?тъ. Церковь казалась скелетомъ, выд?ляющимъ изъ своихъ желтыхъ костей фосфорическій газъ, сіяющій и дымящійся въ темнот? голубоватымъ, безпокойнымъ и страшнымъ св?томъ. Казалось, что все оживаетъ, но только оживаетъ подъ вліяніемъ гальваническаго толчка, сообщающаго смерти судороги, пародирующія жизнь, — мгновенное движеніе, еще бол?е ужасное, ч?мъ неподвижность трупа, подверженаго его нев?домой сил?. Камни соединились съ камнями; престолъ, котораго разрушенные останки были передъ т?мъ разбросаны въ безпорядк?, воздвигся ц?лый и невредимый, какъ будто художникъ только что усп?лъ окончить его посл?днимъ ударомъ р?зца, а за престоломъ поднялись опрокинутыя часовни, развалившіяся капители и ряды огромныхъ разрушенныхъ сводовъ, которые капризно переплелись и перепутались между собою и образовали изъ своихъ колоннъ ц?лый порфировый лабиринтъ. Когда храмъ возникъ изъ развалинъ, послышался отдаленный гулъ, который можно было принять за голосъ в?тра. Но это былъ хоръ отдаленныхъ, глухихъ голосовъ; казалось, что они исходили изъ н?дръ земли, и все подымались и подымались, и становились все ясн?е и ясн?е. См?лый путникъ начиналъ испытывать страхъ, но съ этимъ страхомъ въ немъ боролась фанатическая привязанность ко всему необыкновенному и чудесному, и, укр?пляемый ею, онъ всталъ съ могилы, на которой сид?лъ, наклонился надъ пропастью, гд? мчался потокъ среди скалъ, низвергаясь съ непрестаннымъ и устрашающимъ громомъ, — и волосы его стали дыбомъ отъ ужаса.
Полузакрытые лохмотьями своихъ одеждъ съ опущенными капюшонами, изъ подъ которыхъ видн?лись въ страшномъ контраст? обнаженныя челюсти съ б?лыми зубами и темныя глазныя впадины ихъ череповъ, — предстали ему скелеты монаховъ, сброшенныхъ изъ церковной ограды въ эту пропасть. Они подымались изъ глубины водъ и, ц?пляясь огромными пальцами костлявыхъ рукъ за неровности скалъ, карабкались по нимъ на самый верхъ, повторяя глухимъ, замогильнымъ голосомъ, но съ самымъ потрясающимъ выраженіемъ скорби первый стихъ Давидова псалма:
Достигнувъ церковнаго перистиля, призраки стали въ два ряда, вступили въ церковь и преклон ли кол?на въ главномъ прид?л?, гд? продолжали бол?е громкимъ и торжественнымъ голосомъ п?ніе псалма. Музыка вторила ихъ голосамъ, и какая музыка!.. То были отдаленные раскаты грома, удалявшагося посл? разс?янной бури и замиравшаго вдалек?; то были завыванія в?тра, стонавшаго въ разс?линахъ скалъ; то былъ равном?рный шумъ водопада, низвергавшагося на обрывистые утесы, и капли сочившейся воды, и крикъ невидимой совы, и шелестъ встревоженныхъ зм?й. Все это составляло музыку и, кром? того, еще н?что, чего невозможно объяснить и еще бол?е представить себ?, что-то такое, что казалось эхомъ органа, сопровождавшаго строфы великаго покаяннаго гимна Царя-Псалмоп?вца столь-же величественными звуками, сколь ужасны его слова.
Церемонія продолжалась, присутствовавшему музыканту, остолбен?вшему и пораженному, казалось, что онъ находится вн? д?йствительнаго міра, что онъ живетъ въ фантастическихъ пред?лахъ сновид?нія, гд? все представляется въ странныхъ чудовищныхъ формахъ.
Страшное сотрясеніе вывело его изъ того оц?пен?нія, которое овлад?ло вс?ми способностями его духа. Его нервы дрогнули подъ вліяніемъ сильн?йшаго волненія, его зубы застучали непреодолимой
