поломанныхъ в?твей. Вода въ ручь? была немного мутна, но всего странн?е то, что между сл?дами зв?рей я зам?тилъ легкіе отпечатки маленькихъ ножекъ — такъ, съ половину моей ладони величиной, безъ преувеличенія.
Тутъ пастухъ инстинктивно, какъ-бы пріискивая сравненіе, взглянулъ на ножку Констанціи, которая видн?лась изъ подъ ея платья, обутая въ хорошенькій желтый сафьянный башмачокъ; всл?дъ за Эстебаномъ посмотр?ли въ туже сторону и донъ Діонисъ, и н?которые изъ окружавшихъ его охотниковъ. Тогда д?вушка посп?шила спрятать ножку, воскликнувъ самымъ естественнымъ тономъ:
— О, н?тъ! къ несчастію, мои ноги не такъ малы. Такія ножки бываютъ только у волшебницъ, про которыхъ намъ разсказываютъ трубадуры.
— Но этимъ д?ло не кончилосъ, — продолжалъ пастухъ, когда Констанція замолчала. — Въ другой разъ, спрятавшись въ новую засаду, гд? непрем?нно должны были проходить олени на пути въ ущелье, сталъ я ихъ поджидать. Около полуночи одол?лъ меня сонъ — однако, не настолько, чтобы я не смотъ открыть глаза въ ту минуту, какъ мн? почудилось, что в?тки зашевелились кругомъ. Ну, вотъ, открылъ я глаза, поднялся какъ можно осторожн?е, прислушался къ смутнымъ звукамъ, которые раздавались все ближе и ближе, и по в?тру до меня явственно донеслись какія-то непонятныя восклицанія и п?сни, взрывы см?ха и отд?льные голоса, разговаривающіе между собою звонко и шумно, какъ болтаютъ деревенскія д?вушки, когда возвращаются толпами отъ источника, съ кувшинами на головахъ, шутя и см?ясь по дорог?. Насколько я могъ заключить по близости этихъ голосовъ и треску в?твей, что ломались на пути, давая дорогу этимъ шалуньямъ, он? должны были спуститься изъ чащи въ низенькую ложбину, образуемую горой какъ разъ около того м?ста, гд? я спрятался. Вдругъ, прямо за мной, дожалуй, еще ближе, ч?мъ вы теперь отъ меня, раздался св?жій и звонкій голосокъ и громко закричалъ… ув?ряю васъ, сеньоры, это такъ-же справедливо, какъ-то, что я умру… такъ-таки и закричалъ:
Тутъ присутствовавшіе не могли дол?е сдержать давно разбиравшаго ихъ см?ха и, давъ волю своему веселью, разразились отчаяннымъ хохотомъ. Донъ Діонисъ не могъ не принять участія въ общемъ весельи, несмотря на свою напускную серьезность; онъ и его дочь первые начали см?яться и успокоились чуть-ли не посл? вс?хъ, особенно Констанція: всякій разъ, какъ она смотр?ла на смущеннаго и неуклюжаго Эстебана, она приннмалась снова хохотать, какъ сумасшедшая, такъ что слезы навертывались ей на глаза.
Хотя пастухъ и не обратилъ особеннаго винманія на впечатл?ніе, произведенное его разсказомъ, но онъ почему-то казался взволнованнымъ и озабоченнымъ, и, пока господа вдоволь пот?шались надъ его глупостью, онъ озирался съ очевиднымъ страхомъ и точно старался разсмотр?ть что-то такое между частыми стволами деревьевъ.
— Что съ тобою, Эстебанъ? — спросилъ одинъ изъ охотниковъ, зам?тивъ возростающее безпокойство б?днаго юноши, который то устремлялъ испуганный взоръ на прелестную дочь дона Діониса, то озирался кругомъ съ глупымъ, растеряннымъ видомъ.
— Что со мной? Да что-то очень странное! — воскликнулъ Эстебанъ. — Когда я услыхалъ т? слова, которыя только что повторилъ вамъ, я быстро обернулся, чтобы увид?ть того, кто произнесъ ихъ, и въ тоже мгновеніе изъ т?хъ самыхъ кустарниковъ, гд? я спрятался, выскочила б?лая, какъ сн?гъ, лань и, перепрыгивая огромными прыжками черезъ остролистники и мастиковые кусты, удалилась; за ней мчалось ц?лое стадо ланей обыкновеннаго цв?та. Вс? он?, не исключая и б?лой, которая ими предводительствовала, не кричали, спасаясь б?гствомъ, какъ простыя лани, а громко хохотали, и я готовъ присягнуть, что ихъ см?хъ и до сихъ поръ звучитъ у меня въ ушахъ — по крайней м?р?, я сейчасъ его слышалъ.
— Вотъ теб? и на! — воскликнулъ донъ Діонисъ съ шутовскимъ видомъ. — Послушай, Эстебанъ, сл?дуй сов?тамъ тарасонскаго попа: не разсказывай про свои встр?чи съ оленями, любящими пошутить, не то въ самомъ д?л? чортъ отниметъ у тебя и ту каплю разума, что у тебя есть, а такъ какъ ты уже запасся Евангеліемъ и знаешь молитвы святому Вар?оломею, то ступай къ своимъ ягнятамъ, которые уже разбрелись но ущелью. Если нечистая сила снова начнетъ приставать къ теб?, ты в?дь знаешь, ч?мъ помочь: скор?е «Отче нашъ» и эпитемью.
Пастухъ спряталъ въ свою сумку б?лый хл?бъ и кусокъ кабаньяго мяса, хватилъ добрый глотокъ вина, принесеннаго ему однимъ изъ конюховъ по приказанію господина, и распрощался съ дономъ Діонисомъ и съ его дочерью. Не усп?лъ онъ отойти четырехъ шаговъ, какъ уже началъ д?йствовать пращой; собирая стадо.
Такъ какъ жаркіе часы уже усп?ли пройти, и вечерній в?терокъ начиналъ шевелить ольховые листья и осв?жать воздухъ, донъ Діонисъ распорядился снова ос?длать лошадей, которыя паслись въ сос?дней рощ?, и когда все было готово, приказалъ спустить своры и трубить въ рога. Охотники вы?хали густой толпой изъ ольховой рощи и продолжали прерванную охоту.
II
Въ числ? охотниковъ дома Діониса былъ молодой челов?къ, по имени Гарсесъ, сынъ стараго, преданнаго слуги, особенно любимый своими господами по случаю своего происхожденія.
Гарсесъ былъ почти однихъ л?тъ съ Констанціей и съ ранняго д?тства привыкъ предупреждать ея мал?йшія желанія, угадывать и исполнять ея легчайшіе капризы.
Онъ занимался на досуг? изготовленіемъ острыхъ стр?лъ для ея самостр?ла изъ слоновой кости; онъ укрощалъ жеребцовъ, предназначенныхъ для молодой госпожи, и воспитывалъ для охоты ея любимыхъ гончихъ; онъ дрессировалъ ея соколовъ, которымъ покупалъ на кастильскихъ ярмаркахъ красныя шапочки, вышитыя золотомъ.
Изысканная услужливость Гарсеса и особенная благосклонность къ нему господъ доставили ему н?которую непопулярность среди остальныхъ охотниковъ, пажей и низшихъ слугъ дона Діониса; по словамъ его завистниковъ, во вс?хъ его стараніяхъ предупреждать мал?йшія прихоти госпожи сказывался его льстивый и подобострастный характеръ. Были, конечно, и такіе, которые отличались большей наблюдательностью или лукавствомъ и усматривали въ безконечныхъ ухаживаньяхъ услужливаго юноши н?которые признаки плохо скрываемой любви.
Если это и было справедливо, тайное пристрастіе Гарсеса оправдывалось съ избыткомъ несравненной красотой Констанціи. Только каменная грудь и ледяное сердце могли оставаться невозмутимыми близь этой женщины, съ ея поразительной прелестью и р?дкой привлекательностью.
На двадцать миль въ окружности ее звали монкайской Лиліей, и она, д?йствительно, заслуживала этого прозвища, потому что была такъ стройна, такъ б?ла и такъ золотокудра, какъ будто Господь создалъ ее, какъ и лилію, изъ сн?га и золота.
Между т?мъ окрестныя сеньоры поговаривали втихомолку, что прекрасная хозяйка Вератонскаго замка не отличалась чистотой крови, равной своей красот?, и что, несмотря на свои золотыя косы и свою алебастровую кожу, она происходила отъ матери цыганки. Никто не могъ съ достов?рностью утверждать, насколько справедливы были эти слухи, такъ какъ донъ Діонисъ, д?йствительно, велъ въ молодости довольно безпокойную жизнь и, прослуживши долгое время подъ предводительствомъ аррагонскаго короля (отъ котораго, въ числ? прочихъ милостей, получилъ и свои Монкайскія влад?нія), отправился въ Палестину, гд? странствовалъ н?сколько л?тъ, посл? чего вернулся и поселился въ своемъ Вератонскомъ замк? съ маленькой дочкой, родившейся, безъ сомн?нія, въ чужестранныхъ земляхъ. Единственный челов?къ, который могъ разсказать что-нибудь о таинственномъ происхожденіи Констанціи, — такъ какъ сопровождалъ дона Діониса въ его отдаленныхъ походахъ, — былъ отецъ Гарсеса; но онъ умеръ уже довольно давно, не проронивъ ни одного слова на этотъ счетъ даже своему собственному сыну, который
