не только нас питают теплом своим во все времена года, но производят нам еще многоразличную пользу и после своей смерти. Коль многоразличную выгоду производит нам их мягкий пух и самые перья. Крылья их служат нам для обметания пыли и прочего, крупные перья для писания и изображения наших мыслей на бумаге, а мелкие для набивания наших перин и постелей. Что ж касается до нежного их и мягкого пуха, то коль много нежит и покоит он утрудненные члены и согревает их во время стужи и холода. Чем бы стали мы набивать наши подушки и пуховики, чем бы умягчать наши креслы и софы, если б мы сего пуха не имели и не одолжены были тем гусям нашим. Ах! поистине они весьма нужное для нас творение и нам за них весьма много благодарить должно натуру».
После того пришло мне на мысль то особливое обстоятельство, что у сего рода птиц любовь к детям их приметна не только в одних матерях их, трудившихся толь много при высиживании оных, но и в самых гусаках-товарищах оных. Я не мог премировать, чтоб по* том несколько не подумать и не подивиться и в сем случае распоряжению натуры. Старание гусаков о маленьких гусенятках ничем почти не меньше было матерей их. С толиким же усердием оберегали и защищали они их от напастей, как и те, и с толикою ж бесскучливостью ходили они с утра до вечера при птенцах своих и с толикою ж охотою казались позабывать все забавы, коими пользовались прочие их товарищи, живущие на свободе и не занятые попечениями о детях своих. Что иное изъявляет сие, как не некоторую черту супружеской любви между гусынями и гусаками, и черту такую, которая в состоянии пристыдить иногда супружников и между разумными созданиями.
В сих и подобных сему размышлениях препроводил я несколько минут, сидючи на своей дерновой лавочке и под слабою тенью развернувшейся черемушки. Парочка прекрасных бабочек, перелетывающих с одной травки на другую и играющих между собою по пространному лужку, сотовариществовали мне только в сем приятном уединении. Не упустил я, смотри и на сих испещренных тварей, заняться несколько минут размышлениями об них. Пестрота и чудное устроение их крылушек, особливый род летания сих животных и весь образ жизни их подали мне повод ко многим мыслям, не менее меня увеселявшим, как прочие.
Наконец нужды упомянули мне, что уже время было возвратиться в дом. С нехотением и с сожалением расстался я с любезною своею рощицею и со всем тем, что находил в ней для себя утешительного и забавного, и исправив надобность, спешил взять перо и сообщить тебе, любезный друг, все, что я в сей день видел и чувствовал и как теперь пересказал уже все, то окончу, сказав, что я не престал еще тем быть, чем всегда ты меня почитал, то есть тебе верным другом и прочее.
ПИСЬМО 6
Вот уже четвертый день, как сижу я взаперти и никуда не выхожу. Но не думайте, чтоб причиною тому была болезнь или важные недосуги. Ах, нет, любезный друг! Я таков же здоров, как был пре<ж>де, и не усидел бы теперь никак в четырех стенах, если б не мешало мне нечто. Сие нечто состоит в том, что погода у нас была на сих днях все дурная и непостоянная да и теперь продолжается такая ж. Натуре угодно было произвесть в атмосфере нашей сию пересмену, которая для наших чувств хотя и неприятна, но я боюсь и за глупость почитаю роптать и быть ею не довольным. Я ведаю, что она имеет свою пользу и <не> ко вреду, а к лучшему нам служит. Бывшие за несколько дней до сего, дни ясные теплые и красные высушили уже так всю поверхность земли, что по дорогам от едущих путешественников пыль стояла столбами. Всем произрастениям сделалась уже приметная в росте их остановка. Самые деревья стали весьма туго развертываться и никак не спешили одеваться листом. Признаться надобно, что мы уже и желали, чтоб благодатный дождь посмочил всю землю, и веселились, видя некоторые предзнаменования, обещающие нам вскоре дождь и ненастье. Слух наш то и дело поражаем был карканьем ворон. Сии черные пернатые твари имеют дар предчувствовать ненастье. Им предписано возвещать оное и некаким особливым и столь отменным криком, что тотчас всякому заприметить его можно. Удивительное поистине дело! Равно как нарочно, стараясь давать нам скорее о том знать, прилетают они к самым жилищам нашим, садятся почти перед окнами на изгородях и кровлях, кричат во все горло, и крик их никогда почти не обманывает нас. С другой стороны, маленькие собачонки, несмотря на все-тепло, находящееся в комнатах, лежали уже скорчившись дугою, прятали рыло и всем тем предвозвещали холод. Сверх того и самое время года было теперь такое, в которое всякий почти год бывают или дожди или холод. Наши черемухи хотят расцветать, а в сей пункт времени редко бывает хорошая погода, а потому благоразумные садовники редко до сего времени самые лучшие свои семена сеют, а наиболее сию стужу пережидают.
Итак, уже за несколько дней дожидались мы почти наверное дождя или холода и в ожидании своем не обманулись. Но каких и каких перемен не происходило в сии дни в атмосфере нашей? Маленькие и тонкие тучки предшествовали прочим явлениям и временно на несколько минут помрачали ясность неба. Они поднимались то в той, то в другой стороне на горизонте. Поспешными стопами перебегали они все пространство небесного свода и скрывались паки из вида. Временем испещряли они все небо разноцветными облаками, инде будучи сбока освещаемы лучами солнца, казались они белыми, как снег. Инде представлялись зрению в виде серых полос, протянутых на знатное расстояние по небу. Инде в образе взгромощенных друг на друга гор видимы они были вдалеке. Иногда представлялись они в виде тонких чадов и дыма, а иногда казались они мрачными и темными громадами, носящимися по воздуху и обещающими испустить из себя дождь, толико всеми вожделенный, но несколько времени прошло, что мы в мнении и ожидании своем обманывались. Несколько раз было то, что мы завидовали соседственным и по сторонам живущим жителям, видя, что они уже там пользовались дождями, которых мы еще дожидались. Но наконец дошла очередь и до нас. Благодетельная натура не преминула, что<б> не смочить и наши пределы небесными своими водами. Взошедшая в одной стороне и прямо на нас летящая синяя тучка и бурный вихрь, предшествующий пред оною и подхватывающий пыль с дорог, предвозвещал уже скорое приближение дождя. Какое зрелище представилось тогда любопытному оку! Как некакой густой и темный облак или страшный, мрачный дым от пожара мчался по всей поверхности земли и, помрачая зрение, скрывал от оного все предметы. Вся натура возмутилась и была как в некакой тревоге и трепете тогда! Какой шум и свист вихря слышен был во всей атмосфере! Какое движение произошло между всеми тварями. Здесь мчалась ворона по воздуху и неслась, как стрела, поспешая спасать себя где-нибудь в ущельи. Тамо поспешали галки скрываться в свои захолустья и убежищи. Инде бежала скотина, ходившая по улицам и евшая с покоем траву. Она спешила на дворы и под навесы, а здесь напрерыв одна пред другой бежали поселянки и поспешали схватывать холсты свои с слища, чтоб вихрь не унес их и не перемарал будущею грязью. Тамо рвала другая без памяти рубахи своп и белье, сушившееся на заборах, и спешила унесть их в жило, чтоб труды ее не пропали, употребленные на мытье оного, и оно опять не намокло. Здесь поспешал целый ряд уток, испещренных разными перьями, убираться скорее на двор. Все они шествовали друг за другом, переваливаясь с боку на бок поспешными, однако медленными шагами, и казалось, что досадовали на то, для чего натура не одарила их множайшею скоростью. Недостаток оных старалися они награждать своим кряканьем, но оное им помогало мало. Тамо малюшка-сторож гнал гусынь с гусенятками, такими ж малютками, каков сам, на двор и спешил спасать их от жестокости дождя. А здесь сказал во всю прыть путешественник по дороге в своей повозке. Рука его то
Вскоре за сим начали капать с небес и крупные капли дождя. Ах! дождь! дождь! закричали тогда все в разные голоса и спешили сообщить известие сие друг другу, хотя всякий и сам то мог видеть. А не успел дождь порядочный пойтить, как многие начали ежеминутно твердить: «Слава богу! Слава богу! Теперь смочится и у нас засохшая земля! Теперь все полезет и пойдет в рост. Это не дождь, а золото упадает к нам с небес», — твердили все. В миг потом представилось очам нашим другое явление, толико с одной стороны великолепное, толико с другой устрашительное. Целая половина неба, помраченного темным облаком, власно как рассеклось струей наичистейшего огня, пробежавшего лучонкою с высоты на землю. Никакой
