Blues. Tornfallet. A Song. То My daughter

wreath for her lover.

I took her in marriage
in a granite parish.
The snow lent her whiteness,
a pine was a witness.

She’d swim in the oval
lake whose opal
mirror, framed by bracken,
felt happy broken.

And at night the stubborn
sun of her auburn
hair shone from my pillow
at post and pillar.

Now in the distance
I hear her descant.
She sings «Blue Swallow»,
but I can’t follow.

The evening shadow
robs the meadow
of width and color.
It’s getting colder.

As I lie dying
here, I’m eyeing
stars. Here’s Venus;
no one between us.

1990–1993

Tornfallet[1]

В Швеции луг зеленый.
Там я лежу сраженный,
следя одними белками
за облачными завитками.

И, по лугу ступая,
вдова моя молодая,
любимому на венок
клевер рвет из-под ног.

Мы обвенчались скрытно,
здесь, в приходе гранитном.
Снег фату ее создал,
вместо свидетелей — сосны.

В папоротниковой раме
зеркало, где вечерами
плескалась она. Овал
опаловым отливал.

А нашим ночам светило
волос золотых светило
с подушки моей измятой,
мотаясь туда-обратно.

Теперь вдали, как сквозь
вату, я слышу: она напевает
«Ласточку» на лугу.
Но подпеть не могу.

Сумрак вечерний, вязкий
скрадывает краски.
Луг в темноту уходит
и подступает холод.

Умирая, я вижу звезды.
Они всё ближе.
Венера светит сквозь тьму.
Прочие — ни к чему.

Перевод Виктора Куллэ Новый мир, 2010, № 8