Она задумалась. Пока она колебалась, он сунул пальцы в пакетик, выудил кусочек шоколада, до непристойности толстый и липкий, и откусил кусочек, заставляя себя жевать. Он терпеть не мог сладостей.
— Ладно, — решилась она и протянула руку к пакетику. Он тут же отдернул его, и она посмотрела на него с невинным удивлением.
— Знаешь, мне только что пришло в голову, что я не знаю твоего имени, — пояснил он. — Получается, что мы все-таки незнакомцы.
Заметив, как он подмигнул, она тут же подхватила игру. Он долго тренировался так подмигивать, на сей раз получилось неплохо.
— Меня зовут Рейджент. Рейджент Шайнингстар Смит[2].
— Уж больно причудливое имя, — заметил он, подумав о том, как изменились имена. — Для очень симпатичной девочки. — Он помолчал и склонил голову набок. — Нет. Неправильно. Ты Рейджент… Старр. С двумя «р».
Секунду она колебалась, и он встревожился. Правильно ли он ее оценил? А вдруг она на самом деле мисс Рейджент Трусохвостик Красотка или миссис Рейджент Материнство. Но для этого у нее под ногтями слишком много грязи.
Она нацелила на него вытянутый палец и шевельнула вперед-назад оттопыренным вверх большим пальцем.
— Пах!
Он приложил руку к сердцу и повалился на бок, а она залилась смехом, впрочем, не сводя с него оружия.
— Выкладывай лучше шоколадку, а то застрелю тебя снова.
Темнело. На площадке стало не так многолюдно. Она сидела рядом с ним на скамейке, болтая не достающими до земли ногами.
Она вырастет настоящей красавицей — он ясно видел это по ее лицу. А тело… заранее не скажешь.
Впрочем, это его совершенно не заботило.
Она была одета непонятно во что — тряпочка там, полоска здесь, кое-где потертое и без малейшего уважения к его понятиям о приличности. На многих детях вообще ничего не было, что его здорово шокировало после возвращения. Сейчас-то он уже почти привык, но все же считал, что ее родители поступили опрометчиво. Неужели они действительно считают мир настолько безопасным местом, что отпускают одиннадцатилетнюю девочку расхаживать в общественном месте практически голой.
Он сидел, краем уха слушая ее болтовню о приятелях и приятельницах — кого она терпеть не может, а кого, одного или двоих, просто обожает.
В нужных местах он вставлял «угу» или похмыкивал.
Она симпатичная, спору нет. Дети такого возраста могут быть очень милыми, и в то же время ядовитыми не хуже гремучей змеи. Она умела казаться милой, но лишь на поверхности. А вот под поверхностью… ее заботила лишь она сама. И дружелюбие ее — вещь переходящая, легко проявляется, но с той же легкостью забывается.
А почему бы и нет? Она молода. И для нее такое поведение совершенно нормально.
Но осмелится ли он ее коснуться?
Безумная мысль. Как и вся его затея. Такое срабатывает очень редко. И с какой стати получится именно с ней? Он уже ощутил тяжесть поражения.
— Ты в порядке?
— Что? Я? Да, конечно в порядке. Слушай, а мама о тебе не будет беспокоиться?
— Ерунда, я могу не идти домой еще хоть несколько часов.
На мгновение она показалась ему такой взрослой, что он едва не поверил в это вранье.
— Знаешь, я устал здесь сидеть. Да и сладости кончились. Он посмотрел на ее лицо. Да, шоколаду не повезло — она попросту размазала почти весь вокруг рта, лишь кое-где небрежно стерев размазню рукой. — А что там такое?
Она обернулась.
— Там? Бассейн.
— Не пойти ли нам туда? Я расскажу тебе одну сказку.
Чтобы вытащить ее из воды, не хватило даже обещания рассказать сказку. Он так и не понял, хорошо это, или плохо. Да, она умна, любит читать, не лишена воображения. Но вдобавок и активна, а это ему слишком мешало. Он сидел вдалеке от воды под какими-то кустами и смотрел, как она плавает с тремя другими детьми. И эти тоже в парке так поздно вечером.
Может, она вернется к нему, а может и нет. Его-то жизнь это никак не изменит, зато ее может изменить.
Роняя капли и заметно избавившись от грязи, она вылезла из воды, напялила лоскутки, неизвестно почему называемые одеждой, и подошла к нему, вся дрожа.
— Ух, замерзла!
— Держи, — сказал он, снимая куртку. Она смотрела на его руки, пока он ее закутывал, и разок протянула руку, коснувшись твердости его плеча.
— Ты, должно быть, сильный, — заметила она.
— Очень сильный. Я толкач, и работа у меня тяжелая.
— Но
— Садись ко мне на колени, и расскажу.
Он рассказал, и это оказалась очень интересная сказка, неотразимая для любого ребенка со склонностью к приключениям. Он долго репетировал ее, удалял лишнее, не раз надиктовывал в магнитофон, пока не добился нужного ритма и интонаций, пока не отыскал правильные слова — не очень сложные, но в то же время не скучные, образные и захватывающие.
Он снова ощутил прилив надежды. Она начала слушать уже усталой, но постепенно он овладел ее вниманием. Возможно, никто еще не рассказывал ей сказку именно так. Она привыкла сидеть перед экраном, впитывая истории ушами и глазами, а возможность прервать повествование вопросом и тут же получить ответ оказалась удивительной новинкой. Даже чтение не могло с этим сравниться. То была традиция устных рассказов, все еще способная пленить и очаровать даже энное поколение электронной эпохи.
— Как здорово, — сказала она в полной уверенности, что он закончил.
— Тебе понравилась сказка?
— Да, очень — честное слово. Наверное, когда вырасту, тоже захочу стать толкачом. Очень приятная сказка.
— Знаешь, вообще-то я собирался рассказать тебе совсем другую. О том, что значит быть толкачом.
— Так у тебя есть еще одна сказка?
— Конечно. — Он посмотрел на часы. — Только боюсь, уже слишком поздно. Уже темно, и все ушли домой. Да и тебе, пожалуй, тоже лучше пойти домой.
Она страдала, разрываясь между тем, что ей хотелось, и что полагалось сделать. Если он верно ее разгадал, все окажется проще простого.
— Да, но… я приду сюда завтра утром, и ты…
— Утром мой корабль улетает, — покачал он головой. — Мне не успеть.
— Тогда расскажи сейчас! Мне еще не надо возвращаться. Расскажи сейчас. Пожалуйста пожалуйста пожалуйста?
Он притворно сопротивлялся, хмыкал, возражал, но все же позволил себя уговорить. В душе у него все пело. Он вел ее, словно пятифунтовую форель на леске, выдерживающей двадцать пять фунтов. Даже как-то неспортивно. Но он пришел сюда не в игрушки играть.
