Иван Дмитриевич Василенко
Артемка у гимназистов
Человек с корзиной
Попал Артемка к гимназистам спустя год, как Пепс, заронив в его душу страстную мечту о театре, неожиданно уехал из города. Трудный был этот год без отца. Никого у Артемки не осталось и из друзей. Даже дед Шишка, к которому он раньше ходил в гости, заболел какой-то нераспознанной болезнью и, похворав с неделю, умер.
Артемка вколачивал в подошву деревянные гвозди, а осень дышала в щели будки мутной сыростью. Часто врывался ветер, и красный язык пламени пускался в пляс. Артемка бросал молоток, ругаясь заслонял ладонями горелку. В будке было холодно и неуютно.
Но, когда Артемка тушил лампу и ложился на свою скрипучую скамью-кровать, укрывшись ватным отцовским пальто, он уже больше не слышал ни свиста ветра, ни стука дождя по крыше. Каждый вечер перед сном он вновь и вновь переживал свои встречи с цирковым борцом — негром Пепсом, и первое знакомство с девочкой-канатоходцем Лясей, и рыбную ловлю втроем, и пантомиму, и скандал в цирке — все то изумительное и невероятное, что случилось прошлым летом. «Почему он не пишет? — думал Артемка. — Может, заболел?» Он ждал письма от Пепса и каждый день испытывал тоскливое разочарование. Не было письма и от Ляси.
Особенно плохо пришлось зимой. Зима выдалась на редкость лютая, и Артемка чуть не закоченел в своей будке.
А летом он отогрелся и забыл о всех невзгодах. Этим летом Артемка и попал к гимназистам. Однажды в будку вошел коренастый смуглый человек с корзиной.
— Здравствуйте, — сказал он, опуская корзину на пол, зорко глянул в запыленное окошко и сел на чурбан. — Пожалуйста, прибейте мне к туфлям подковки.
— Можно, — сказал Артемка, польщенный тем, что ему говорят «вы».
Человек прислонился спиной к стене и устало прикрыл глаза. Казалось, он дремал. Но иногда, будто разбуженный стуком молотка, вскидывал голову и тревожно оборачивался к двери. Артемка вбивал гвоздь за гвоздем, а сам поглядывал то на человека, то на корзину. Удивительно, как много всякого добра можно собрать в одно место. Чего тут только не было! Отрывные календари на картоне с глянцевитыми картинками, бритвы в черных с позолотой футлярах, перочинные ножи с блестящими змейками- пробочниками, открытки с целующимися голубями, атласные ленты, спутанные в большой многоцветный веселый клубок… Да просто невозможно всего разглядеть. А главное — книжки! Они сложены стопкой, и Артемка видел обложку только верхней из них: под малиновым балдахином лежит на подушках красавица и улыбается во сне, а по ковру крадется черноусый мужчина в феске, с кривым кинжалом в зубах. «Вот бы почитать!» — подумал Артемка.
— Готовы, — сказал он, подавая туфли. Человек надел их и раскрыл кошелек.
— Знаете что, — попросил Артемка, — вы лучше дайте мне книжку.
— О, с удовольствием! «Тайны гарема» хотите? Впрочем, это вздор. Возьмите лучше эту.
Мужчина подал Артемке небольшую книгу.
— «Ревизор», — прочитал Артемка на обложке и тоном знатока спросил: — Роман?
— Нет, пьеса.
— Пьеса? — обрадовался Артемка. — Что в театрах представляют?
— Вот именно. А вы разве любите театр?
— Люблю. Только я еще в театре не был.
Человек засмеялся:
— Как же можно любить чего не знаешь?
— Я не знаю, — откровенно признался Артемка. — Мне Пепс рассказывал, борец из цирка.
Он опять взглянул на книжку и еще больше обрадовался:
— Да это же Гоголя! Того самого, что «Бульбу» написал!
— Того самого, — подтвердил человек и, протянув руку, назвал себя: — Попов Дмитрий Дмитриевич. А вас?
— Артемка Загоруйко. Артемий Никитич, значит.
— Вот и познакомились.
Человек подошел к двери, чуть приоткрыл ее и долго куда-то всматривался.
— Да, — прошептал он, — дело ясное. — И, повернувшись, спросил: — Что у вас в этом сундуке?
— В сундуке? — удивился Артемка. — Кожа и парусина. Товар, короче. А что?
— Артемий Никитич! — Темные, влажно блестящие глаза Попова глянули пристально и как-то очень серьезно. — Вы сможете оказать мне услугу?
— Как это? — не понял Артемка и почему-то встревожился.
— Выньте из сундука ваш товар, а я туда положу свой. Идет? Мне, понимаете, сейчас его таскать… несподручно — отнять могут.
Артемка подумал: «Что он говорит? Такой большой, а боится». Но отказать не было причины.
— Это можно, — сказал он деловито. — А мой тоже пусть в сундуке лежит. Там и товару-то кот наплакал.
— Вот и отлично! — оживился Попов.
Из-под кучи своего пестрого, празднично пахнувшего товара он вытащил кипу книжек и сунул в Артемкин сундук. Потом вынул из корзины новый замочек, продел дужку в кольца сундука и щелкнул ключом.
— Ничего, что ваш товар заперт? Я вернусь скоро.
— Ничего, — хитро подмигнул Артемка. — Понадобится — я достану.
— И вот еще что, — понизил Попов голос до шепота: — не говорите никому. Ладно? А уж я вам за это такую книгу дам!..
— Да я и без книжки… — сказал Артемка.
Попов взял корзину, кивнул и быстро вышел из будки.
«Чудной какой-то!» — подумал Артемка. Он подвинулся вместе со скамеечкой к сундуку и приподнял его. На полу лежала подошвенная кожа, а поверх нее — пачка книжек: сундук был без дна.
«Пауки и мухи», — прочитал Артемка на обложке. Он стал перебирать книжки, но все они были одинаковы. Только на последних трех стояло: «Великая семья».
«Зачем это про мух печатают? — подумал Артемка. — Муха — и муха… Что в ней интересного? Вот паук — другое дело. Тарантул, например, или скорпион».
Он лег на скамью и в ожидании новых заказчиков принялся за книгу. Но, прочитав несколько страниц, вскочил, сгреб все брошюры и сунул их под сундук. Потом опять лег и, уже не отрываясь, прочитал книжку до конца. Прочитал и в удивлении сказал:
— Вот так книжка! Такой я еще не читал. Думал, и вправду про мух.
Артемка схватил другую брошюрку, с заголовком «Великая семья». Тут в будку затесался загулявший лавочник и с пьяной настойчивостью стал требовать, чтобы Артемка сейчас же сшил ему новые сапоги. После лавочника пришел грузчик с разодранным голенищем; потом кухарка из харчевни принесла чинить туфли. А потом уже и темнеть стало. Артемка боялся, что вот-вот явится Попов и заберет книги. «Что ж такое «Великая семья»? — думал он. — Может, и тут про такое же?»
Базар опустел. Сквозь деревянные стены будки уже не доносился ни людской гомон, ни скрип возов, ни звонкие выкрики торговок. Артемка зажег лампу, запер дверь на крючок и раскрыл книжку И с первой же страницы понял, что в ней «про такое же».
