Она заговорила. Ее речь стала отрывистой и резкой, а голос настолько глухим, что, казалось, он принадлежит кому-то другому, но только не ей. Ее глаза остановились и теперь смотрели вдаль, не замечая моего присутствия.
— Вы говорите, как деловой человек. — сказала она. — Кто вы?
— Мое имя Алан Стерлинг, — выпалил я и вдруг испытал жуткое чувство, словно этот вопрос задала не она, хотя ее губы произнесли его.
— Вы живете где-нибудь поблизости?
— Да.
— Алан Стерлинг. — Она повторила мое имя. — Что-то шотландское?
— Да, мой отец, доктор Эндрю Стерлинг, родом из Шотландии, но он сейчас живет на Среднем Западе в Соединенных Штатах, где я и родился.
Она тряхнула головой, отбросив с лица великолепные каштановые кудри. Этот жест выглядел как восстание против сковавшей ее чуждой силы. Она поднялась на колени и посмотрела на меня. Ее пальцы играли с песком. На миг показалось, что восстание завершилось победой и что она снова станет такой, какой была в начале нашей встречи, — очаровательной и милой. Однако ее следующие слова перечеркнули все мои надежды. Разум ее и сердце отныне принадлежали не ей.
— Так, значит, вы американец? — спросила она. Странное чувство, словно я разговариваю с механической куклой, охватило меня.
— Да, я родился в Америке, но корни мои в Эдинбурге, так что, по правде говоря, я сам не знаю, кто я такой.
— Разве? А вы подумайте.
Она села на песок, скрестив ноги, как на изображениях жриц любви.
— Теперь, будьте добры, назовите мне ваше имя, — попросил я как можно мягче. — Свое я уже вам сказал.
— Флоретта.
— Флоретта?
— Просто Флоретта.
— Однако, я думаю, что Махди-бей…
Мне показалось, что она с лету подхватила мой вопрос, потому что, не дослушав, перебила меня.
— Махди-бей, — начала было Флоретта, — он…
Внезапно она осеклась. Ее взгляд заскользил над моим плечом. Сейчас я был убежден, что она вслушивалась — внимательно вслушивалась — в некий далекий звук.
— Махди-бей… — настойчиво повторил я, стараясь вернуть ее к разговору.
Флоретта поспешно перевела на меня рассеянный взгляд.
— Мистер Стерлинг, — сказала она, — мне надо спешить. Я не должна разговаривать с вами.
— Почему? — воскликнул я. — Я надеялся, что вы покажете мне достопримечательности виллы «Сент- Клер».
Она нетерпеливо тряхнула головой.
— Как пришли, так и уходите, той же дорогой. Вам нельзя быть со мной.
— Я не понимаю, почему…
— Потому что это очень опасно.
Она положила гребень в полиэтиленовый пакет, который лежал рядом с ней, подобрала купальную шапочку и поднялась.
— Вы не боитесь, что я могу утонуть?
— У вас есть моторная лодка, которую вы спрятали за тем камнем. Я слышала, как вы подплыли сюда.
Это было постыдное разоблачение.
— Теперь я понимаю, почему вы не испугались меня.
— Не знаю, что вы имеете в виду. Я совсем не такая, какой могу показаться с первого взгляда. Вы когда-нибудь слышали о Дерсето?
Резкие перемены темы, как и настроения, сбивали с толку.
— Что-то не припомню, — отвечал я. — Это случайно не морская богиня?
— Если вам известна ее тайна, то, прошу вас, забудьте, что я Флоретта. Думайте обо мне, как о Дерсето. Тогда вы, может быть, сумеете что-нибудь понять.
В ту минуту ее слова не произвели на меня впечатления, хотя впоследствии мне пришлось часто думать о странном содержании этой фразы. Что мне следовало отвечать ей? Я терялся в догадках. Мысли мои пребывали в первозданном хаосе. Внезапно все переменилось. Я вдруг услышал странный звук.
Звук был настолько необычен, что в тот раз я не смог подобрать подходящие слова для его описания. Но трагические обстоятельства, которые вскоре последовали вслед за этим, заставили меня хотя бы попытаться. Звук этот более всего походил на звон колокола, но то не был колокольный звон. Невероятно высокий, почти на грани слышимости, он, казалось, исходил откуда-то издалека и вместе с тем ниоткуда. И, несмотря на всю свою странность, он был полон невыразимой благозвучности. В нем едва угадывалась неуловимая мелодия. Словно сказочный горн эльфов протрубил над моим ухом!
Я вскочил и стал нетерпеливо оглядываться вокруг. Увидев мое возбуждение, Флоретта, не говоря ни слова, вдруг повернулась и побежала прочь!
Изумление охватило меня. Я, не отрывая глаз, смотрел на ее стройную фигуру, торопливо взбирающуюся по каменистой тропе, до тех пор пока она не скрылась из виду.
И потом — желание бежать, и как можно скорее, вновь завладело мной, теперь уже непреодолимо…
ГЛАВА II
БАГРОВАЯ ТУЧА
Когда я взобрался на борт катера и завел двигатель, то почувствовал, что нервы мои крайне раздражены. Но уже на подходе к пристани, над которой располагалась вилла Петри, во мне осталась одна лишь досада.
Флоретта была не только самой прекрасной женщиной в мире, но и самым таинственным существом, с каким мне когда-либо приходилось встречаться; чем более я думал о ней, вспоминая подробности нашего разговора, тем сильнее склонялся к мысли, что она лгала мне. Очаровательная девушка в доме богатого египтянина… Что она могла делать там?
Здравый смысл подсказывал ответ, но я отказывался его принять. Мне было отвратительно даже подумать об этом, однако иного объяснения я не видел. Странный звук, так внезапно оборвавший нас… о нем я предпочитал не думать.
Когда, поставив лодку на ее обычное место, я поднимался по раскаленным плитам, ведущим к вилле, меня огорчила мысль, вдруг пришедшая мне в голову: доведется ли еще раз увидеть Флоретту, и захочет ли она видеть меня?
В грустном настроении я вошел в дом. Мадемуазель Дюбоннэ нигде не было видно. Вероятно, она ушла в город, по магазинам. Как всегда, в ее программу войдет стаканчик аперитива с подругами в любимом кафе. Петри же, конечно, сейчас корпит в лаборатории.
Смешав себе виски с содовой, я откинулся в кресле, стоявшем на веранде, и позволил глазам рассеянно блуждать по живописным садовым цветам. За садом в сторону моря сбегали красные черепичные крыши домов, между которыми высились ярко-зеленые шевелюры пальм и пирамиды тополей. Далеко на горизонте сияла тонкая полоска Средиземного моря.
Я подумал, что веранда, — самое подходящее место для отдыха, и принялся мечтать о Флоретте.
Вне всякого сомнения, моя затея с пляжем сильно утомила меня. Тело требовало горизонтального положения. С приятным хрустом в костях я растянулся в шезлонге. Горячее солнце грело мне кожу. Я закрыл глаза и тут же погрузился в сон.
Мне снилось, что я лежу в точно таком же шезлонге, под таким же горячим солнцем на балконе невероятно высокого здания. Я почему-то решил, что это здание — Эмпайр Стейтс Билдинг в Нью-Йорке. Я видел и другие высотные здания. Они, миля за милей, тянулись стройными рядами до поблескивающей на горизонте полосы океана.
