В кольце

— Ленинградки наши огород
Посадили у Невы, напротив!

Осень

Дочери

На цыпочки кленовый лист
Привстал и кружится,
И звёзды хрупкие зажглись
На белой лужице.

От пушек, стонущих порой,
Наш дом качается,
Но как всегда твоей игрой
Мой день кончается.

Из окон тихо пролилась
Соната Лунная…
И Левитан прочёл приказ
Войскам Федюнинским.

На балконе

Я помню отлично — на этом балконе
Старушка сидела в качалке плетёной.
Сверкали на солнце весёлые спицы.
Внучатам вязала она рукавицы.
И вился по стенке горошек капризный,
А кот ярко-рыжий гулял по карнизам,
Как франт, шевелил золотыми усами,
Любуясь летающими голубями.
Но фронт приближался. Ощерившись грозно,
Фасад приютил пулемётные гнёзда,

И плотно закрыты балконные двери,
А в смерть той старушки не хочется верить.
Фантазия, верно, простится поэту:
Мне кажется, там она, в комнатке этой,
За тусклым оконцем с фанерной заплатой,
И что-нибудь тёплое вяжет солдатам.
Блестят при коптилке проворные спицы,
И кот ещё жив тот, ведь может случиться!
Она свой паёк с ним, наверное, делит,
И спит он в ногах у неё на постели.

Но снова, окутан оранжевой дымкой,
Собор наш снимает свою невидимку,
И всходят на мост наши Клодтовы кони,
Распахнута дверь на знакомом балконе.
И вышла старушка с работой под мышкой,
Седая совсем, точно белая мышка.
Садится в качалку — и та уцелела!
А кот ярко-рыжий скучает без дела:
Ещё не сверкает в полёте фигурном
Над улицей мирной серебряный турман.

Салют

О первый взрыв салюта над Невой!
Среди толпы стоят у сфинксов двое:
Один из них незрячий, а другой
Оглох, контуженый на поле боя.

Над нами залпы щёлкают бичом,
И всё дрожит от музыки и света.
Зелёные и красные ракеты
Павлиньим распускаются хвостом.

То корабли военные, линкоры
Палят в честь нас и в честь самих себя.
Свою победу торжествует город,
И не снаряды в воздухе свистят.