об этом, и слышалось, как наездник заговорил с ящером.
– А ты молодец, – негромко заметил Иван, одобряюще похлопав Топтуна по шее.
Топтун вышагивал с тихим хрипом, голова его устало клонилась к самой тропе.
Нападение с деревьев застало обоих врасплох. Иван перчаткой успел отбить шип, выпущенный из духового ружья слева от себя, но шип, что летел справа, впился ему под ухо. В тот же миг несколько костяных стрелок вонзились в шкуру ящера. Иван выдернул шип, но не успел дотянуться до аптечки, – сеть из прочных лиан упала с веток и накрыла его и ящера. Перед глазами всё поплыло, начал двоиться Топтун, который яростно бился с сетью, однако только запутывался в ней. Но вот Топтун пьяно зашатался и рухнул, а с деревьев посыпались дикари туземцы. Они тоже двоились, троились, с торжествующими криками бегали вокруг, потрясали дротиками и духовыми ружьями. И самое большое из ружей имело на конце упругую грущу...
Глава 3
Утром, когда всходило приветливо обещающее жаркий день светило, Иван висел подвешенным за руки, в кистях связанные прочной лианой. Удерживающая его на весу лиана была перекинута через корявую ветвь уродливого от старости дерева, и от той ветви пологой струной протянута за выложенную вокруг дерева небольшую каменную ограду загона. За оградой другой её конец был привязан к толстому корню этого же дерева, где он скобой выступал из земли. А в загоне под Иваном копошились мелкие, похожие на карликовых ящеров твари; острые жёлтые клыки безобразно торчали из их открытых пастей с двумя рядами острых зубов. Все они толкались, вытягивались к его обнажённым ступням, повизгивая и похрюкивая от голодных, откровенно плотоядных желаний.
Дерево было единственным на затоптанной поляне и, явно служило культовым целям. На поляне было людно. Её окружали десятка три вместительных хижин, накрытых крупными листьями папоротниковых растений, которые высохли, побурели от времени. У самых больших хижин, отделяясь от толпы женщин и детей, в первых рядах стояли притихшие мужчины, которые встревожено наблюдали за неистовым танцем жилистого коренастого жреца. Голову жреца скрывала личина злобного ящера, в телодвижениях, напоминающих движения звероящера, угадывались недовольство и угроза. Жрец иногда надрывно выкрикивал невнятные слова и вскидывал разукрашенные татуировками руки к солнцу, порождая трепет среди туземцев. В танце он постепенно возбуждался и приближался к загону, а толпа покорно и безмолвно перемещалась за ним.
Последовал особенно душераздирающий вопль жреца, и он без сил рухнул на колени, умолк и застыл. Он единственный не шелохнулся, когда мужчины неохотно расступились, образовав широкий проход к дереву с подвешенным Иваном, чтобы он был видимым с холмистого возвышения, где выделялась самая большая и самая высокая хижина. Грузный темноволосый вождь властно ступил наружу из той хижины, а рядом с ним, плохо сдерживая усмешку над его видом и нравами, показалась Елена. Молодые воины разбежались по проходу, древками копий отгородили проход от толпы, в которую продолжали вливаться пожилые женщины и малые дети.
Вождь подождал, пока сзади займут свои места ближайшие родственники, и затем во главе свиты, надменно глядя только перед собой, направился проходом между встревоженными соплеменниками к корявому дереву. Елена вышагивала слева от вождя, и от остальной свиты их отделяли четверо рослых телохранителей и палач с каменным топором на плече. Палач был на голову выше самых крупных мужчин племени и порождал у толпы страх одной своей недюжинной силой, которая чувствовалась в его тяжёлой поступи.
Вид подвешенного на дереве Ивана доставлял вождю нескрываемое удовлетворение. Он подошёл, остановился против загона и спросил с издёвкой:
– Ты хотел мне что-то сказать, пришелец?
Услышав грубый сильный голос вождя, клыкастые твари под Иваном заволновались, стали повизгивать громче прежнего. Иван старался не замечать их.
– Я не сделал вреда твоему племени, – терпеливо предупредил он вождя. И распорядился требовательно: – Эту женщину, – он кивнул в сторону Елены, – надо вернуть на остров.
– Дорогой, – ласково вмешалась Елена, – преследуя меня, ты погибнешь. И кажется, чем раньше это свершится...
Смолкнув, она красноречиво вздохнула. При этом вздохе приподнялась и опустилась её высокая упругая грудь, близостью возбудив глаза вождя, в которых вспыхнула жажда крови. Вождь подождал, не скажет ли она ещё что-нибудь, и со злой насмешливостью полюбопытствовал у Ивана:
– Ты хочешь высказаться перед Смертью?
Иван неодобрительно повёл головой из стороны в сторону.
– Нет, – ответил он. – Только повторить то, что сказал. Эта женщина должна быть возвращена на остров. Иначе у тебя будут серьёзные неприятности.
Не дослушав его, вождь повернулся к Елене.
– Не всем, кто попадает к нам поневоле, нравятся покровители моего племени, – он указал ей на тварей в загоне, у которых с клыков закапала обильная слюна. – Мы отдаём им лучших из пленных, чтобы задобрить богов, дарующих удачу на войне и охоте...
Пронзительный крик вышедшего из состояния отрешённого оцепенения жреца оборвал его.
– Он пересёк поле Цветов Богов! – словно не видя и не слыша никого из людей, продолжая стоять на коленях, жрец с личиной ящера возвёл ладони к солнцу. – Он Посланник Богов!
Вид и гортанные выкрики жреца обеспокоили толпу. Сдерживая недовольство его вмешательством, становясь хмурым, вождь кивком дал знак палачу начинать священное принесение жертвы. Палач низко поклонился в готовности выполнить его волю и отошёл к торчащему из земли корню, за который был привязан конец лианы. Под недовольный ропот толпы он опустил топор с плеча и вопросительно посмотрел на вождя.
Властно подняв руку, вождь громко провозгласил:
– Если он послан добрыми к нам Богами, Боги помогут ему избежать Смерти!
Елена улыбнулась Ивану, её чувственные губы приоткрылись, показав два ряда красивых, похожих на белые перламутры, зубов.
– Пославшие тебя “боги” сделали неудачный выбор, – самодовольно проговорила она.
– Они сделали отличный выбор, – возразил Иван.
Он сильно взмахнул ногами, повторил движение другой раз, третий и закачался на лиане. Раскачиваясь на ней всё сильнее, он вызвал издевательский смех вождя и некоторых его телохранителей. В толпе некоторые мужчины тоже невольно засмеялись. Палач занёс было топор для удара по узлу лианы у корня дерева, но опустил топор на плечо, давая возможность ослабить этим смехом впечатление от тревожных вещаний жреца.
– Мы привыкли к такому поведению при жертвоприношении, – пояснил вождь Елене и сузил чёрные глаза. – Все пленные стараются избежать подобной Смерти. – Холодная жестокость исказила грубые черты его надменного лица. – Но палач знает, когда надо разрубить лиану. Ни один пленный ещё не обманул ожиданий Покровителей моего племени!
Елена отвела взгляд от повизгивающих в загоне карликовых тварей, слегка поморщилась от вида их голодной возни. Она не заметила, как рукав дополнительных мышц Ивана мгновенно напрягся. Разорванная вздутой кистью и рукой лиана громко лопнула, и, сорвавшись с неё, Иван пролетел над каменной оградой, чтобы опуститься рядом с изумлённым палачом. Не позволив ему опомниться, кулаком в перчатке ударил сбоку по уху.
Палач медленно осел и завалился на корень. Из его рта потекла кровь, он задёргался и, мгновения спустя, затих, больше не подавал никаких признаков жизни. Иван поднял топор и отбросил в загон. Там
