«Во, — говорю, — настоящий». Повертела она двугривенный в руках, хотела его спрятать. «Ишь ты, — говорю, — хитрая какая… Давай мои деньги сюда!» Она отдала. «Сначала, — говорю, — товар подай, а потом деньги. Всегда так делают!» — «Да ты убежишь!» — «А ты меня за ворот держи, пока я деньги не отдам». Она и согласилась. Одной рукой мне воблу подает, а другой за ворот держит. Я руку в карман, сразу нащупал обманный двугряш: он как намыленный. Сунул ей. Она меня отпустила. Я с воблой бегом. А она сразу все поняла: «Ах-ах! Полицейский! Полицейский! Держи его!» Да где тут!
— Стало быть, ты торговку тоже обманул. Вот я и говорю: сегодня кругом обман! — промолвил Пешков.
— Слушайте, мальчики, — вставила Маша Цыганочка. — Он опять свое: торговку ему жалко.
Пешков пропустил мимо ушей это колкое замечание и спросил:
— Ну, а мать-то велит тебе с нами ехать?
— Она мне еще гривенник дала, — ответил Стенька. — Вот! Гривенник-то, может, раз в жизни дала, а вы…
Стенька вдруг плюхнулся на пол, хлопнул оземь связкой воблы и заплакал. Громко заплакала и Маша Цыганочка. Мне показалось, что Маша плачет притворно. Мальчишки вздыхали и сопели. Стенька вдруг вскочил и сунул в руку Пешкова гривенник:
— Нате вот, возьмите! Лавочнику, что ли, отдадите?..
Выходка Стеньки была последней каплей, переполнившей чашу наших испытаний.
Алексей Максимович улыбнулся, попробовал гривенник меж пальцами:
— Этот хороший! Видно, придется ехать…
— Ехать! — хором завопили мальчишки. Пешков отвел меня в угол посоветоваться: надо было
составить смету, подсчитать нашу наличность. Нам предстояло нанять две лодки — это десять рублей. За две подводы мужикам в Переволоке — перевезти лодки из Усы в Волгу — тоже две пятерки. Итого двадцать рублей. А у Алексея Максимовича после уплаты за мою квартиру осталось 18 рублей 35 копеек, у меня в кармане было полтора рубля да Стенькин гривенник — всего 19 рублей 95 копеек. Дефицит ясен: не хватает пятачка. Рыбы-то мы на уху наловим! Но ведь нужно купить хлеба, сахару и чаю.
Ребята, видя, что у нас разговор серьезный, не мешали нам, тихо разговаривая между собой. Маша Цыганочка поняла наши затруднения и, обходя мальчишек, что-то нашептывала каждому, а потом подошла к нам с протянутой рукой:
— Вот это с нашей стороны.
На ладони у нее лежало несколько меди и серебра. Алексей Максимович поблагодарил и пересчитал деньги. Маша Цыганочка скромно отошла на свое место. У нас прибавилось еще 75 копеек. Все-таки ехать нам было не с чем. Ребята терпеливо ждали конца нашего совещания.
— Блестящая идея! — хлопнул я себя по лбу. — Попробуем, Алексей, их надуть.
— Боюсь, что это у нас не выйдет.
— Слушай…
Я пересказал тихонько Пешкову то, что придумал. Просветлев лицом, Алексей Максимович кивнул головой, видимо соглашаясь, и обратился к ребятам:
— Ну, довольно баловаться! Едем, ребята. Только ют…
Пешков подошел к открытой двери на балкон, посмотрел на небо и свистнул:
— Беда, ребята… Чувствую, погода испортится. Быть ненастью. Уж вы мне поверьте.
Это было вовсе не то, на чем мы с ним согласились. Ребята сгрудились к двери. Алексей Максимович, ухватясь за косяки, никого не пропускал на балкон: «Еще провалитесь». Все тянулись к свету, разглядывая небо. Чуть-чуть веял приятный предвечерний ветерок. На ясном небе нет даже намека на облачко.
— Опять выдумал… Никакого дождя быть не может, — пробормотал Абзац.
Пешков закинул руки накрест за плечи и кашлянул:
— Верьте мне. Крыльца у меня заныли. Вернейший признак. Лучше барометра. Вам-то ничего измокнуть, а я как раз сегодня был у доктора. Он мне довольно ясно намекнул, что у меня с легкими дело неважно!
Пешков нахмурился и отошел к двери. Цыганочка забежала перед ним и, пятясь, строго смотрела в лицо.
— Хм, хм! — прокашлялся Алексей Максимович, улыбнувшись Маше, и сказал: — Доктора, черти драповые, тоже ведь врут, обманывают…
— А то нет, — согласилась Маша. — Зря пугают.
— Вот что, Маша: ты нам погадай. Будет дождь или нет? Доктор врет. А карты обманывают?
— Карты никогда не обманывают, — ответила надменно Маша, доставая из-за пазухи колоду.
И Маша опустилась на пол. Мы все стеснились около нее кружком. Рядом со мной плечом к плечу стояли Стенька с воблой и Санька Абзац. Санька прошептал:
— Вдруг она дождь нагадает?
— Ну да… Глупая она, что ли… Она, брат, в карты ловкая. Как ни вскроет карту — все у нее хлюст козырей. Так меня обхлестала! Нос распух…
Маша достала из колоды бубновую даму и положила ее на пол лицом вверх.
— Почему же на бубновую?
— Это она на себя гадает.
— Гадай на всех… На Алексея Максимовича гадай.
— На всех гадать нельзя. Я буду гадать на исполнение желаний. Желание у нас у всех одно. А у меня сильнее всех. На Алексея Максимовича нельзя гадать. У него, видать, другое желание.
— Ясно, он ехать не хочет… Гадай на себя. Стасовав колоду, Маша протянула карты Пешкову:
— Снимите. Не правой, а левой ручкой, в знак того, что от чистого сердца. Вот так.
Маша разделила карты на четыре кучки и начала открывать карту за картой. Первой легла на даму бубновая шестерка.
— Что же означает? — спросил Пешков.
— Означает — мне дорогу.
— Ехать?
— Конечно! Какой вы недогадливый!
Справа и слева бубновой дамы легли два красных короля. Без объяснений все поняли, что это — Алексей Максимович и я. Потом накрест легли четыре десятки: Две красные сверху и черные снизу. Затем легли четыре туза.
— Полное исполнение желаний и веселое провождение времени в приятной компании, — объявила Маша результат гадания.
— А дождь? — спросил Пешков.
— Вот вы какой! — рассердилась она. — Ведь мы дождя не хотим. Раз исполнение желаний — дождя не будет. Это вы один дождя хотите.
— Я тоже не хочу дождя. Он мне вреден.
— Собрались в дальний путь, все сядем, — предложил Пешков. — Сели? Превосходно. Вот что я вам скажу…
— И вы сядьте.
— И я сяду… Хотя важные слова надо бы говорить стоя, а я хочу вам сказать нечто важное. Суть кругосветки в том, что по течению плыть легче, чем против течения. Люди плывут по течению от Самары до Переволоки; там перевозят лодки в Усу, плывут опять по течению до горы Лепешки, здесь — в Волгу и опять вниз по течению домой, до Самары…
