Ницше

1884: «Так говорил Заратустра», III.

1885: «Так говорил Заратустра», IV.

1886: «По ту сторону добра и зла».

1887: «К генеалогии морали»; «Веселая наука», V.

1888: «Казус Вагнер»; «Сумерки идолов»; «Антихрист»; «Ницше против Вагнера»; «Ессе Homo» (из пяти последних книг лишь «Казус Вагнер» вышел в свет до болезни Ницше).

Творчество Ницше включает в себя также филологические работы, лекции, университетские курсы, стихи, музыкальные композиции и, что важнее всего, множество заметок (часть которых и составила «Волю к власти»).

Основные собрания сочинений:

Nietzsche-Archiv (19 томов, Лейпциг, 1895–1913),

«Musarion Ausgabe» (23 т., Мюнхен, 1922–1929)

и издание К. Шлехты (3 т., Мюнхен, 1954).

Обычным требованиям критических изданий эти собрания не соответствуют. Вероятно, этот пробел будет восполнен работами Колли и Монтинари. Их исследования стали основой предпринятой издательством «NRF» публикации полного собрания сочинений Ницше.

Существует проблема с ролью сестры. Э. Фёрстер-Ницше пользовалась безраздельной властью в «Nietzsche-Archiv». Но тут, вероятно, следует выделить несколько вопросов, которые Шлехта, как показала недавняя полемика, похоже, склонен смешивать.

1. Были ли фальсификации? — Скорее, неверные прочтения и перестановки текстов в произведениях 1888 года.

2. Вопрос о «Воле к власти». — Известно, что «Воля к власти» не является книгой Ницше. Заметки 80-х годов включают около 400 пронумерованных фрагментов, которые разделены на четыре группы. Но к этому времени относится также множество всякого рода планов. «Воля к власти» была составлена согласно одному из планов 1887 года и из 400 заметок, к которым были добавлены записи других лет. Необходимо опубликовать все планы. И главное: важно, чтобы все записи вошли в критическое хронологически выверенное издание. У Шлехты этого не получилось.

3. Вопрос по существу этих заметок. — К. Шлехта полагает, что «посмертное» не добавляет ничего существенного к книгам, которые были опубликованы самим Ницше. Подобная точка зрения ставит под вопрос саму интерпретацию ницшевской философии.

Тексты

А) Кто есть философ?

…действовать несвоевременно, то есть против своего времени и в то же время на само время, на благо (надеюсь) времени грядущего.

«Несвоевременные размышления»

1. Философ в маске

[…][17] философский дух должен был поначалу всегда облачаться и окукливаться в установленные ранее типы созерцательного человека, как-то: жреца, кудесника, вещуна, религиозного человека вообще, дабы хоть с грехом пополам оказаться возможным.: аскетический идеал долгое время служил философу формой проявления, условием существования — он вынужден был представлять этот идеал, чтобы мочь быть философом, он вынужден был верить в него же, чтобы мочь представлять его. Причудливо мироотрицающее, жизневраждебное, недоверчивое к чувствам, обесчувствленное положение вне игры философов, удержавшееся до последнего времени и тем самым почти прослывшее философской осанкой в себе, — оно есть прежде всего следствие чрезвычайных условий, в которых возникала и утверждалась философия вообще: ибо в течение длительного срока философия была бы просто невозможна на земле без аскетической власяницы и пострижения, без аскетического самонедоразумения. Выражаясь наглядно и зримо: аскетический священник представлял собою до последнего времени гадкую и мрачную форму личинки, под которой только и смела жить и ползти философия… Действительно ли это изменилось! Действительно ли пестрое и опасное крылатое насекомое, «дух», скрываемый в этой личинке, стало-таки напоследок расстригой, благодаря более солнечному, более теплому, более просветленному миру, и выпорхнуло на свет? Достаточно ли уже в наличии гордости, риска, отваги, самоуверенности, воли духа, воли к ответственности, свободы воли, чтобы отныне на земле действительно был бы возможен — «философ»?..

«К генеалогии морали», III, 10. Пер. К. А. Свасьяна

2. Философ-критик

[…] Я ученик философа Диониса, я предпочел бы скорее быть сатиром, чем святым. […] «Улучшить» человечество — было бы последним, что я мог бы обещать. Я не создаю новых идолов; пусть научатся у древних, во что обходятся глиняные ноги. Мое ремесло скорее — низвергать идолов — так называю я «идеалы». В той мере, в какой вы-думали мир идеальный, отняли у реальности ее: ценность, ее смысл, ее истинность… «Мир истинный» и «мир кажущийся» — по-немецки: мир изолганный и реальность… Ложь идеала была до сих пор проклятием, тяготеющим над реальностью, само человечество, проникаясь этой ложью, извращалось вплоть до глубочайших своих инстинктов, до обоготворения ценностей, обратных тем, которые обеспечивали бы развитие, будущность, высшее право на будущее.

— Тот, кто умеет дышать воздухом моих сочинений, знает, что это воздух высот, здоровый воздух. Надо быть созданным для него, иначе рискуешь простудиться. Лед вблизи, чудовищное одиночество — но как безмятежно покоятся все вещи в свете дня! как легко дышится! сколь многое чувствуешь ниже себя! — Философия, как я ее до сих пор понимал и переживал, есть добровольное пребывание среди льдов и горных высот, искание всего странного и загадочного в существовании, всего, что было до сих пор гонимого моралью. Долгий опыт, приобретенный мною в этом странствовании по запретному, научил меня смотреть иначе, чем могло быть желательно, на причины, заставлявшие до сих пор морализировать и создавать идеалы. Мне открылась скрытая история философов, психология их великих имен. Та степень истины, какую только дух переносит, та степень истины, до которой только и дерзает дух, — вот что все больше и больше становилось для меня настоящим мерилом ценности. Заблуждение (вера в идеал) не есть слепота, заблуждение есть трусость… Всякое завоевание, всякий шаг вперед в познании вытекает из мужества, из строгости к себе, из чистоплотности в отношении себя… Я не отвергаю идеалов, я только надеваю в их присутствии перчатки… Nitimur in vetitum¹: этим знамением некогда победит моя философия, ибо до сих пор основательно запрещалась только истина.

«Ессе Homo», Предисловие, 2–3. Пер. Ю. М. Антоновского

3. Несвоевременный философ

Здесь мы видим результаты того учения, с недавних пор проповедуемого на всех перекрестках, что государство есть высшая цель человечества и что у человека не может быть более высокой обязанности,