Альфонсъ Доде
Защита Тараскона
Слава Богу! Наконецъ-то я получилъ в?сти изъ Taраскона. Во все продолженіе войны я не жилъ, а только волновался!… Зная необыкновенную пылкость обитателей этого города и ихъ воинственный нравъ, я часто раздумывалъ самъ съ собой: 'Что-то под?лываетъ теперь Тарасконъ? Не поднялись ли поголовно его обыватели? Не обрушились ли они всею своею массой на варваровъ? Или и онъ подвергся бомбардировк?, какъ Страсбургъ, и вс?мъ ужасамъ голода, какъ осажденный Парижъ? Не сгор?лъ ли до-тла, какъ Шатодёнъ? А, можетъ быть, въ порыв? грознаго патріотизма, онъ взорвалъ себя, какъ Лаопъ и отчанный гарнизонъ его цитадели?…' Ничего подобнаго, друзья мои, неслучилось. Тарасконъ не сгор?лъ до-тла, Тарасконъ не взлет?лъ на воздухъ. Стоитъ онъ ц?лъ-ц?лехонекъ среди своихъ зеленыхъ виноградниковъ. Его улицы, по-прежнему, преизобильно залиты лучами благодатнаго солнца, погреба полны добрымъ мускатнымъ виномъ, и Рона, орошающая эти мидыя м?ста, по-прежнему, уноситъ къ морю отраженіе счастливаго городка, съ зелеными жалузи на окнахъ, съ чистенькими садиками подъ окнами и съ милиціонерами въ новенькихъ мундирахъ, марширующими по набережной.
Не подумайте, однако, будто Тарасконъ ничего не д?лалъ во время войны. Напротивъ, онъ велъ себя удивительно, и его геройская защита, про которую я попытаюсь вамъ разсказать, займетъ подобающее м?сто на страницахъ исторіи, какъ образецъ м?стнаго сопротивленія иноземному вторженію, какъ живой типъ защиты юга Франціи.
Ор?еоны
И такъ, я начинаю. До Седана наши храбрые тарасконцы посиживали преспокойно дома. Для нихъ, гордыхъ д?тей альпійскихъ холмовъ, тамъ, на с?вер?, не отечество гибло, — тамъ гибли солдати императора и съ ними погибала имперія. Но вотъ наступило 4 сентября, провозглашена республика… Аттила подъ ст?нами Парижа!… О, тогда… тогда Тарасконъ поднялся и показалъ, что такое національная война. Началось д?ло, само собою разум?ется, съ демонстраціи ор?еонистовъ. Вы знаете, какъ страстно любятъ музыку на юг?. Въ Тараскон? же въ особенности эта страсть доходитъ до ума помраченія. Тамъ, когда вы идете по улиц?, вс? окна поютъ, со вс?хъ балконовъ васъ обдаютъ романсами. Въ какую бы лавку вы ни вошли, за прилавкомъ в?чно стонетъ гитара, даже аптекарскіе ученики подаютъ вамъ л?карство, нап?вая Солосья или Испанскую лютню… Тра-ля… ля-ля-ля… Но тарасконцы не довольствуются такими концертами про себя, у нихъ есть городской оркестръ, школьный оркестръ и — ужь не знаю, право, сколько филармоническихъ обществъ — ор?еоновъ.
Ор?еонъ Сенъ-Христифа и его прекрасный трехголосый хоръ: Спасемъ Францію, — первые дали толчекъ національному воодушевленію.
— О, да… да, спасемъ Францію! — закричалъ весь Тарасконъ, махая изъ оконъ платками.
Мужчины рукоплескали, не щадя ладоней, женщины посылали воздушные поц?луи музыкантамъ и п?вцамъ, стройными рядами, съ своею хоругвью во глав?, проходившимъ по городскому кругу, гордо отбивая шагъ въ тактъ музыкальнаго мотива. Толчекъ былъ данъ. Съ этой минуты городъ точно переродился: не слышно стало гитары, забыта баркаролла. Испанская лютня уступила м?сто Марсельез?, и два раза въ нед?лю происходила давка изъ-за того, чтобы послушать школьеый оркестръ, разыгрывавшій Le Chant du Depart [1]. За стулья платились безумныя ц?ны.
Но этимъ тарасконцы не ограничились.
Кавалькады
За демонстраціями ор?еоеистовъ посл?довали 'историческія кавалькады' въ пользу раненыхъ. Нельзя было безъ восторга вид?ть, какъ славная тарасконская молодежь, въ мягкихъ цв?тныхъ сапогахъ въ обтяжку, отправлялась каждое воскресенье по городу отъ одной двери къ другой собирать подаяніе и гарцовать по улицамъ съ огромными алебардами въ рукахъ. А всего восхитительн?й былъ патріотическій карусель: Францискъ I въ сраженіи при Павіи, — данный членами клуба на Эспланад? и повторявшійся три дня сряду. Кто не видалъ этого каруселя, тотъ ничего не видалъ въ жизни. Костюмы были взяты напрокатъ изъ марсельскаго театра. Золото, шелкъ, бархатъ, расшитыя знамена, щиты съ гербами, страусовыя перья, конскіе уборы, ленты и банты, стальные наконечники копій, шлемы и латы, — все это блест?ло, пестр?ло, переливалось всевозможными цв?тами подъ яркимъ солнцемъ, разв?валось и искрилось подъ порывами горячаго в?тра. Это было н?что невообразимо-великол?пное. Къ сожал?нію, когда, посл? ожесточеннаго боя, Францискъ I, — господинъ Бонпаръ, буфетчикъ клуба, — окруженный толпами враговъ, вынужденъ сдаться въ пл?нъ, несчастный Бонпаръ швырнулъ свою шпагу съ такимъ загадочнымъ жестомъ, что казалось, будто, вм?сто знаменитой фразы: 'все потеряно, кром? чести', — онъ хот?лъ сказать: 'отвяжись ты, милый челов?къ, отъ меня, пожалуйста!'… Но тарасконцы народъ не придирчивый изъ-за такихъ пустяковъ, и вс? глаза были увлажены патріотическою слезой.
Такъ прорывайтесь же!
Эти представленія, п?сни, солнце, блескъ Роны, опьяняющій воздухъ зеленыхъ холмовъ взбудораживали вс? головы. Воззванія правительства довели ихъ до настоящаго изступленія. Съ свир?пымъ и угрожающимъ видомъ встр?чались обыватели другъ съ другомъ на Эспланад?, говорили, стиснувши зубы, точно во рту у нихъ заготовлены смертоносныя пули. Въ самомъ воздух? чудился запахъ пороха. Въ особенности же надо было послушать нашихъ пылкихъ тарасконцевъ за завтракомъ въ театральной кофейной:
— Позвольте, однако! Чего же они сидятъ тамъ въ Париж? съ этимъ пенькомъ Трошю? Вылазками пробавляются… Попробовали бы н?мцы сунуться къ Тараскону!… Тр-р-рахъ!… Мы бы показали, какъ прорываются!
И пока Парижъ давился своимъ овсянымъ хл?бомъ, тарасконскіе герои благополучно кушали жирныхъ куропатокъ и запивали ихъ добрымъ папскимъ виномъ; сытые, лоснящіеся отъ жира, чуть не съ ушами купаясь въ ароматныхъ соусахъ, они, какъ оглашенные, стучали кулаками по столамъ и орали во все горло: 'Коли прорываться, такъ прорывайтесь же, чортъ возьми!…'
И они были правы, совершенно правы!
Оборона клуба
Между т?мъ, нашествіе варваровъ съ каждымъ днемъ подвигалось на югъ. Дижонъ сдался, Ліонъ былъ въ опасности, уланскіе кони жадно ржали, зачуявши ароматъ роскошныхъ луговъ Роны.
— Надо подумать о средствахъ обороны, — р?шили тарасконцы и тотчасъ же принялись за д?ло.
Въ какой-нибудь часъ времени городъ былъ блиндированъ, баррикадированъ, казематированъ. Каждый домъ превратился въ кр?пость. Лавка оружейника Костекальда была защищена рвомъ, метра въ два шириной, съ водой выше кол?нъ и съ подъемнымъ мостомъ, премило устроеннымъ. У клуба оборонительныя работы приняли такіе значительные разм?ры, что на нихъ сходились посмотр?ть любопытные. Буфетчикъ, г. Бонпаръ, съ ружьемъ шаспо въ рукахъ, стоялъ на верху л?стницы и давалъ
