торговка.
Сказав это, он отвернулся и как ни в чем не бывало пошел по залу. Рита даже застонала от злости!
— Марго! Прекрати истерику! — окликнул ее оператор. — Время идет — нам на студию ехать надо, если хотим успеть в выпуск! Ты интервью будешь брать? У этого, как его?..
— Сваровского!
— Ну! Так будешь?
— Да. Сейчас. Найду его только. О господи, Васька! Как же я пойду в таком виде? Нет, ну ты посмотри — такая дырища на колготках, на самом видном месте!
— Тю! Всего и делов? Зайди в туалет, да сними. Учить тебя! Иди-иди, не отсвечивай. Только быстро, Марго, прямо мухой! Опаздываем!
Легко сказать — мухой! Дамскую комнату еще предстояло отыскать, в Московском Доме фотографии Рита не ориентировалась совершенно. На то, чтобы оказаться в указанном помещении и худо-бедно привести себя в относительно приличный вид, у нее ушло добрых пятнадцать минут. Немного успокоившись («Ну ладно, что это я разошлась, в самом деле? Колготки порвать — все-таки не ногу сломать, переживем!»), она выскочила из туалета и побежала искать кого-нибудь из организаторов выставки. На ее счастье (хоть в чем-то повезло!), Рита почти сразу же натолкнулась на сухопарую тетку в строгом синем костюме и торжественным выражением лица, которое сразу выдавало в ней музейного работника:
— Простите, вы не подскажете, как бы мне поговорить с Глебом Сваровским? Я с телевидения, хотела бы взять у него небольшое интервью…
— Сваровский? Интервью? Прекрасно! Прекрасная мысль, прекрасный мастер. И прекрасно, что Глеб Леонидович только что был здесь. И кажется, прошел к своим работам. А! Вот он идет — прекрасно, вам повезло! Глебушка! Глеб Леонидович! Здесь прекрасная девушка, корреспондентка, желает получить у вас интервью — вообразите, какая удача!
«Пристрелите меня», — подумала Рита, видя, как к ним приближается тот самый бородатый человек в толстом вязаном свитере.
— Вы… Я… ваша фамилия — Сваровский? — пролепетала она.
— Так точно.
— О черт! Только вас мне и не хватало!
Фотограф посмотрел на нее каким-то странным, особенным взглядом — и вдруг захохотал, запрокинув голову. Смеялся он громко, звонко и от души. Неуверенно глядя на них обоих, несколько раз хохотнула и тетка в синем костюме. Она ничего не понимала. Но считала постыдным для себя в этом признаться. А Рита стояла и переминалась с ноги на ногу, не зная, куда деваться от смущения и стыда. Тоже мне опытная интервьюерша! За последнюю четверть часа умудрилась дважды обругать будущего героя своего репортажа!
— Ей-богу, мне, похоже, придется долго привыкать к московскому гостеприимству! — отсмеявшись, весело сказал бородач. — Зачем вы меня искали? Чтобы окончательно разбить мне голову? Или предъявить счет за моральные потери?
— Нет… Чтобы взять у вас интервью… Мне очень понравились ваши работы…
Будучи в полном восторге от ее ответа, Глеб Сваровский взмахнул руками и снова зашелся в хохоте. Рита стояла, переминаясь с ноги на ногу, потупив глаза и чувствуя себя совершенной дурой.
— Ну пойдемте! — наконец, сказал Сваровский. Смешинки еще подрагивали у него в глазах и даже, казались, запутались в черных усах и бородке. — Готов ответить на все ваши вопросы. Только, чур, не в темной запертой комнате! Я вас боюсь.
— Нет… не в запертой… Лучше всего вон там, у стены с вашими фотографиями, на этом фоне.
— С удовольствием. Если, конечно, вы хотите снять меня не для передачи «Все мужики сволочи»!
— На нашем канале нет такой передачи.
— Да неужели?! А я-то думал, что такую программу мечтает снять любая женщина! Тем более такая, как вы.
— Почему это?
— Я же уже говорил, какая вы сногсшибательная.
И вдруг — Рита этого совсем не ожидала — Сваровский протянул руку и дотронулся указательным пальцем до кончика ее носа.
Это был не самый счастливый день в жизни Риты Мурашко, но хорошо было уже то, что он подходил к концу. Против обыкновения, ей удалось на этот раз сделать превосходный сюжет о фотовыставке и ни разу ни в чем не ошибиться. Выпускающий редактор покивал головой, выражая свое одобрение, и окрыленная девушка с легким сердцем покинула студию на два часа раньше обычного.
«Домой? Костя сегодня не позвонил, значит — домой…» — Эта мысль на время набросила на Риту легкую, как кружевное покрывало, грусть. Да, он пять не позвонил. Она вообще не видела сегодня Костю с той самой минуты, как он, поцеловав ее утром на прощание, уехал на работу. Где-то ты ходишь сейчас, любимый? Помнишь ли ты, что сегодня у нас с тобой маленький праздник — ровно три месяца с той самой главной и самой важной нашей ночи?
И вдруг — какая радость, вот это называется настоящее везение! — она увидела на стоянке для сотрудников Костин автомобиль! Он здесь! Он только что подъехал — Рита заметила, что у машины даже не приглушен двигатель. Наверное, что-то помешало ему сразу же выйти из салона, может быть, зазвонил мобильный — у Кости он вечно трезвонит без умолку! Скорее! Подбежать, отворить дверцу, юркнуть на переднее сиденье, прижаться к нему, обменяться пусть даже самым торопливым поцелуем, спросить что- нибудь, только чтобы лишний раз услышать мелодию его голоса, почувствовать на щеке прикосновение таких желанных губ!
Оглянувшись — нет, никто не заметит, если она сделает это! — Рита стремительной птицей подлетела к знакомой машине. Как хорошо, что Костя не выходит, наверное, все еще разговаривает по телефону! Она потянула на себя ручку дверцы — заперто! Что за ерунда, у Кости нет привычки запираться в машине! Еще раз — нет, не поддается!
Ничего не понимая, и из-за этого особенно тревожась, Рита наклонилась и заглянула в окно…
Костя был в машине не один. Он в самом деле сидел, держа около уха телефон, но, как видно, был не очень увлечен разговором, так как на коленях у него сидела хорошо знакомая Рите полненькая девушка — Вика! — и по-настоящему интимно, в этом ошибки быть не могло, обхватив Забелина за шею, что-то шептала ему в другое ухо. А свободная Костина рука, по-хозяйски отбросив подол плаща, гладила Вику по бедру и неторопливо забиралась выше, выше, выше, почти полностью скрываясь под короткой Викиной юбкой… Эти двое были абсолютно поглощены друг другом, они явно сидели так не в первый раз — очень уж уютно устроились! Онемевшая Рита смотрела на них, наверное, целую минуту, прежде чем в мозгу у нее что-то разорвалось!
Она схватила первое, что попалось под руку — кажется, это был здоровенный камень, кусок отколовшегося бордюра — и что есть силы запустила в лобовое стекло, которое тут же осыпалось мелкими осколками. Послышались крики, свист, дверцы автомобиля распахнулись сразу с двух сторон. Забелин и его пассия выскочили из него со скоростью пули — он был бледен, как полотно, из рассеченной брови струилась кровь, которая быстро заливала рубашку, стекала за воротник. Вне себя от ярости, разрывавшей ее на тысячу частей, Рита кинулась к Вике, схватила ее за ворот, швырнула на асфальт, стала пинать — подруга тщетно пыталась увернуться от града ударов и только закрывалась грязными руками, оберегая лицо.
— Дрянь! Дрянь! Дрянь! — истошно кричала Рита. — Предательница! Сволочь! Дрянь! Дрянь!!!
Ее схватили сзади. Захлебываясь от ненависти, задыхаясь от рыдания, крича и ругаясь в голос со всей силы, до ощущения, что вот-вот у нее лопнут сосуды в горле, Рита извивалась в чьих-то сильных руках, стараясь вырваться и снова броситься на своего врага — Вику!!!
Но ее держали крепко. И держал не Костя, а кто-то другой, посторонний — потому что Костя, все такой же бледный и с залитым кровью лицом, бешено сверкая глазами, быстро подошел к Рите и, коротко и
