Его волосы были насыщенного каштанового цвета. А глаза такого необычного оттенка коричневого, что казались почти золотыми. Четко очерченный нос и рот, o-o-o, его рот! Девушка могла бы долго смотреть на него и думать… ох, о самых разнообразных вещах. Мужчина был высоким; ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на него. Выше шести футов, несомненно. Плечи как у пловца. Черное шерстяное пальто до колен, наверно, стоит кучу денег. Большие руки в черных перчатках; определенно, парень с такими руками выглядел похожим на баскетболиста.
Он бросился через всю улицу, чтобы спросить, не позавтракает ли она с ним. И чтобы дать тысячи — тысячи! — долларов.
Ей, Жизель Смит. Он буравил взглядом ее каштановые волосы и глаза цвета грязи. Слишком маленькую, но, безусловно, слишком упитанную. Самое интересное в ней — это имя. Ну, в любом случае, людям свойственно ошибаться.
«Очевидно серийный убийца, — подумала девушка с грустью. — Хорошо хоть завтракаем в общественном месте, где я могу закричать, если он начнет точить свои ножи. Это было бы очень плохо. Он действительно нечто. Как мог такой парень заинтересоваться кем-то вроде меня?»
Aлек наблюдал за женщиной (он был все еще зол на себя за то, что не узнал ее имени… или не представился, если уж на то пошло), будучи на полпути вниз. Точка для наблюдения была отличной: он мог видеть все хорошо, и, что еще лучше, сам был с подветренной стороны.
Мужчина подумал об их разговоре и проклял себя снова. Лепетал, как идиот, требовал, чтобы она позавтракала с ним, уставившись, словно она маленькая Красная Шапочка. «О да, люблю маленьких красных… мммммм».
Алек выкинул из головы такой заманчивый образ («лучше съесть тебя, мой друг, съесть тебя… всю!») и сосредоточился на мысли, в которой он был идиотом.
Просто чудо, что женщина сказала «да». Просто чудо, что она не стукнула его по голове колокольчиком. Алек должен быть очень осторожным во время ланча; ее нельзя спугнуть. Оставалась неделя до обращения, и он поблагодарил за это Бога; если бы мужчина уловил ее аромат ближе к полной луне, то напугал бы до смерти. Буквально.
Боже, она была такой очаровательной, когда стояла и трясла маленьким колокольчиком. Многие люди останавливались, притянутые, несомненно, ее обаянием, и бросали деньги в ведерко. Как они могли! Они должны отдать ей золотые слитки, они должны положить розы к ее ногам, они…
Потрясенный, он оттолкнулся от стены; кто-то не положил деньги! Дорого одетый человек далеко за тридцать прошел мимо ведра для сбора мелочи и продолжил свой путь!
Aлек переместился. Мгновенно покрыв расстояние и обойдя человека, затащил того в ближайший переулок.
— Что… aaaх!
— Это — кашемир, — сказал Алек, зажимая руку человека в пальто.
— Отпустите меня, — проскрипел тот, обдавая запахом несвежей мочи и страха. — Или я буду кричать «насилуют»!
— Ваши туфли, — ровно продолжал Алек, — от Гербард из Лондона, стоимостью не менее восьмисот фунтов.
Только Самуэль Гербард использует такую мягкую кожу для изготовления обуви; запах был отчетливым.
— А сумка — Коуч.
— Кггыххх!
Возможно, он удерживал человека слишком крепко. Aлек выпустил его из захвата.
— Дело в том, что вы должны немного поделиться в этот праздничный день.
— Что?
— Возвращайся, — порычал он, — И положи деньги. В. Ведерко.
Он отпустил. Человек убежал. В правильном направлении, в сторону его милой Санты. Минутой позже Aлек вернулся на свой пост. Он смотрел на часы раз тридцать за последние полчаса. Осталось девяносто минут. Бесконечность.
Спустя вечность, в 11:57, он заметил движение группы подростков. Три парня встретились пятнадцать минут назад за обедом. С этой компанией было все ясно: они хотели деньги на ланч… или восемь штук, которые он кинул. Что было бы весело, только вот один из них пах маслом для смазки оружия, а, значит, ему надо было проявить определенную осторожность.
Их путь пролегал мимо него; Алек подошел к тому, что с пушкой, и швырнул об стену. Парень — взрослый подросток — упал на тротуар грудой костей.
Его друзья были слишком неповоротливыми, чтобы поймать того; они повернулись, когда почти споткнулись о лежащего без сознания лидера. И увидели над бесчувственным панком улыбающегося Aлека. Ну, хорошо, показывающего все зубы.
— Возьмите ведерко у кого-нибудь другого, — сказал он. «Ох, нельзя было говорить такое, надо было подождать». — Не берите ни у кого ведерко, — крикнул он, но было уже слишком поздно, парни убегали.
Алек снова посмотрел на часы. Настал полдень!
Глава 3
— Жизель, — сказала она Влюбленному Бернсу[1]. — Жизель Смит. А ты…?
— Aлек Килкурт. У тебя красивое имя.
— Да, спасибо. Кстати. Непрекращающиеся комплименты. И к чему это? Сейчас, когда я без костюма, ты видишь, что во мне ничего особенного.
Алек рассмеялся. Она нахмурилась, но сдержалась от комментария.
— Слишком быстр, слишком напорист…
Он засмеялся еще сильней.
— … но ты продолжаешь дарить комплименты, и я сражена. Проводишь перепись населения, так? Продавец? Ты хочешь продать мне холодильник. Таймшер. Почку. Перестань смеяться!
Наконец он успокоился, хотя продолжал фыркать. Мужчина схватил Жизель за руку, и хорошенькая рыжая за соседним столиком, которая рассматривала его, притворяясь, что пудрит носик, сосредоточила на Алеке все внимание. Ее ресницы затрепетали. Она облизнула свои красные, блестящие губы.
Aлек, к недоумению рыжей, твердо накрыл ладонь Жизель.
— Благодарю, — произнес он небрежно. А затем резко убрал руку и показал на Жизель. — Вот это мои люди считают неотразимым, — холодно сказал Алек с резким шотландским акцентом. — И не надо больше тратить время, глядя на меня одного.
— Я знаю, что такое «неотразимый», ты, губ[2], — огрызнулась она. — Чертовски хорошо. Прекрати трясти этим передо мной или не получишь подарка на Рождество. — Жизель толкнула мешок у ног, в котором лежал ее костюм. — У меня есть высокопоставленные друзья.
— Ты сердишься на меня? — спросил Алек, приходя в восторг. Он бросил на рыжую пренебрежительный взгляд.
— Да, немного, но ты не должен выглядеть таким счастливым от этого.
— Извини. Просто… Я намного больше тебя.
— И почти такой же умный, — сказала она весело.
— Большинство женщин находят меня пугающим.
Он улыбнулся ей. Жизель почувствовала, как в животе все напряглось, а затем перевернулось. «Боже, какая улыбка».
— В моей… семье… мы ценные и умные женщины. Поэтому ты сегодня выиграл лотерею, друг. Но так и не ответил на мой вопрос. Что ты задумал?
