Пафнутьев приехал утром не столько с докладом, сколько из любопытства.
— Ну, что? — встретил его вопросом Патмосов.
— Опять выиграл и опять был один!
— Играл в железнодорожном?
— Да!
— Много выиграл?
— Теперь уже очень много. Вчера тысяч шесть, да раньше, почти две недели. Какой, больше!
— Я думаю, он отыгрался, — решил Патмосов.
— Наверное! — с убеждением сказал Пафнутьев. Патмосов отказался от завтрака и поехал из дома. Он отправился в Южный банк.
— Михаил Андреевич в правлении? — спросил он.
— Так точно! — ответил швейцар, снимая с него шубу. — Пожалуйте наверх!
Патмосов поднялся во второй этаж и подал курьеру свою карточку.
Через несколько минут он вошел в роскошный кабинет директора Южного банка.
Колычев — сын поднялся к нему навстречу.
Патмосов вгляделся в его бледное, осунувшееся лицо и поразился его болезненному виду.
— Пожалуйста! — Колычев указал Патмосову на кресло, сел сам и придвинул к Патмосову ящик с сигарами.
Патмосов твердо взглянул ему в глаза и решительно приступил к делу:
— Я приехал из личного к вам расположения с просьбою прекратить игру в карты!
Колычев, видимо, не ожидал разговора на подобную тему и в изумлении откинулся.
— Но, позвольте, — начал он с обидною вежливостью, — на каком основании вы…
Патмосов поднял руку, перебивая его:
— Как расположенный к вам человек. У вас семья, отец, у вас положение, незапятнанное имя…
Колычев вдруг покраснел и выпрямился.
— Но позвольте! Я…
Патмосов опять перебил его:
— Вы рискуете потерять все! Потерять честное имя!
Колычев весь напрягся и почти крикнул:
— Никогда!
— А я говорю, можете! — повторил Патмосов. — Вы рисковали уже честью дважды…
Колычев опять хотел перебить Патмосова, но тот остановил его.
— Да! Дважды! — сказал он с ударением. — Вы знаете, про что я говорю…
Колычев побледнел и тревожно взглянул на Патмосова.
— Что я знаю, то знаю только я, — сказал Патмосов и продолжал: — Теперь вы отыгрались, да? Чего же вам больше? Мало вам ваших средств, мало тех испытаний, которые вы пережили?
— Но позвольте! — перебил его наконец Колычев, вздрагивая от волнения и негодования. — Кто вы? На каком основании вы все это мне говорите? Какие права ваши вмешиваться в мои дела и давать мне советы? Что угрожает мне? Почему мне не играть?
— Кто я? Вы, вероятно, не разглядели карточки. Я — Патмосов! Если вы про меня не слыхали, то скажу: я добровольный сыщик. Да! Я немало на своем веку обличил мошенников и не раз спасал честь порядочных людей.
Колычев тяжело дышал.
— Я видел ваш проигрыш и знаю условия, при которых начался ваш отыгрыш! Да!
Колычев невольно потупился.
— Теперь дальше. Вы разорвали с ними, но эти люди не прощают измены. Они считают вас изменником!
— Что они могут мне сделать? — тихо спросил Колычев.
— Все! И я вас предупреждаю, — Патмосов встал, — вы ставите на карту честь свою и своего отца!
— Никто не посмеет посягнуть на мою честь, — гордо заявил Колычев.
— Я сделал все, что мог сделать, — с грустью сказал Патмосов, — вам остается подумать о моих словах!
— Кто вас направил ко мне?
— Что вам до этого? Отчего вы не допускаете простого расположения к вам?
— Благодарю вас, — холодно сказал Колычев, — но вашим советам не последую. Я люблю игру и ее ощущения. Бояться же каких?то негодяев мне не приходится.
— Но вы с ними были вместе! — невольно воскликнул Патмосов.
Колычев вспыхнул, потом побледнел. Он тяжело перевел дух и почти прошептал Патмосову:
— Я искупил это страданиями бессонных ночей!
Патмосов молча поклонился и вышел.
Колычев стоял посреди своего роскошного кабинета, скрестив на груди руки.
XIII
В двенадцать часов ночи Патмосов входил в игорные залы железнодорожного клуба.
Дымный воздух, душная атмосфера, казалось, были насыщены какими?то нервными токами, от которых движения делались порывисты, глаза загорались.
Со всех сторон неслись возгласы:
— Делайте игру! Место! Одно место! Прием на первую! Я занял!
И звенело золото, раздавался смех на одном конце и резкие проклятия — на другом.
Мимо Патмосова прошел Колычев, направляясь к столу. Он не узнал Патмосова в крымском помещике Абрамове и, задев его плечом, извинился.
Карточник уже приготовил для него место.
Патмосов прошел следом за ним и остановился, замешкав.
За столом сидели Калиновский и Бадейников, заняв места между играющими, а Свищев стоял как раз позади стула Колычева.
Колычев, садясь, окинул его презрительным взглядом; Свищев нагло усмехнулся.
Патмосов тронул Свищева за локоть. Тот обернулся, и лицо его расплылось в улыбку.
— А, Яков Павлович! — воскликнул он, ухватив его под руку и увлекая. — Где пропадал? И адреса не сказал! Ах, мошенник! Где живешь?
— Пока у Аникова!
— Фью! У черта на куличках. Ну, ну! Поиграем, гарни займешь. С треском! Мы решили, — он понизил голос, — у тебя игру делать. Иногда… Понимаешь?..
Они вошли в читальню, которая была пуста.
— Да! — сказал Свищев, видимо уже выпивший. — Заведем игру! С тобой можно вести дело, не то что с тем прохвостом!
Он ткнул пальцем на игорный зал.
— Сегодня пришли посмотреть на его игру и успокоить его, — шепотом сказал он, — а завтра закатим ему спектакль! Попомнит он нас! Ха — ха — ха!
У Патмосова похолодели руки.
— Где?
— Найдем! Либо здесь, либо в» Петровском», либо в купеческом! Время хватит! Нет, нам изменять нельзя. У нас союз! Верно, Яша, а?
— Как же иначе?то? — машинально сказал Патмосов.
— То?то! Пойдем, выпьем!
