современников, которые часто он сам же вызывающе провоцировал, в 1950-е годы его авторитет как поэта в эмиграции непререкаем. В том же «Возрождении», сразу после смещения Гукасовым Мельгунова («своя своих не познаша», откликнулся на это событие поэт), появляется статья Владимира Смоленского о сборнике Георгия Иванова «Портрет без сходства». Вот что в ней говорится:
«Но этим стихам не страшны никакие “железные занавесы”, переживут они всех своих гонителей, и русские поэты на берегах Невы будут знать их наизусть, будут учиться по ним высокому искусству, и мир, открытый поэзией Георгия Иванова, войдет в мир вечной России»[5].
Следом Гукасов вновь обращается к Георгию Иванову. Но тот вместе с Ириной Одоевцевой уезжает из Парижа на юг Франции в интернациональный дом для апатридов, то есть для не имеющих французского гражданства престарелых политических беженцев. И вот что он пишет по этому поводу Роману Гулю в начале февраля 1955 года из Йера: «Последним парижским впечатлением, кроме грязи, слякоти, денег, билетов третьего класса (до 1945 года больше пользовались слипингами!) были судороги заново возрожденного “Возрожденья”. Черт знает что. <…> Новая редакция — Мейер — желающая делать, вместо раешника, который завела яконовщина[6] — решили “создать” “образцовый” ежемесячник — fine fleur (Элита, изыск — фр.) российской культуры. Но с негодными, сами понимаете, средствами. Вроде как оштукатурить спешно кабак под мрамор и обозвать Зимним Дворцом. И, по размышлении, и довольно коротком, мы оба позволили себе роскошь отказаться от лестного предложения вернуться с почетом и даже с авансами, что для Гукасьяна почти невероятно. И очень рады, что могли себе эту роскошь позволить. Если бы не уезжали сюда на подножный корм — конечно, взяли бы с наслаждением авансы и уселись бы в возрожденную — дурацко-черносотенную лужу. Черносотенную еще ничего, но идиотскую, хамскую, где и ничего не забыли, но и никогда ничему не учились»[7].
Период междуцарствия в «Возрождении» тем временем заканчивается и при новом редакторе, князе С. С. Оболенском, «королевича русской поэзии» снова попытались привлечь к журналу.
Печатаемые ниже 15 писем поэта — недолгая история последнего соблазна Георгия Иванова, его попытки извлечь нечто осязаемое из постылой литературной кормушки. Правда и то, что в это время он уже смертельно болен и писать что-либо, кроме стихов и писем, ему физически трудно. Как раз перед началом новых переговоров с «Возрождением» в 1956 году Одоевцева несколько раз сообщает Роману Гулю: «Жорж очень болен вот уже скоро месяц, и я совершенно ошалела от страха и усталости. <…> Он целый день лежит в полусне и только стонет» (16 мая); «Он так слаб, что не разговаривает и даже не читает…» (18 мая); «Жоржу <…> стало немного лучше, но писать сам он еще не может» (3 июня); «Я <…> успела кое-что прочесть Жоржу (ему еще запрещено читать)» (9 июня)[8]. Сам Георгий Иванов в отправленном 9 июля письме к Гулю характеризует свое состояние еще резче: «Две недели собирался Вам ответить и все не мог. Это результат “лечения”, которому я подвергся. Меня, как здешний эскулап выражается, “спасли”, но ценой того, что я стал идиотом. Этому лечению сопротивлялись все настоящие доктора, до того меня пользовавшие, и были правы — результат налицо»[9].
Переговоры с «Возрождением» начались незадолго перед тем, в июне. Вел их со стороны журнала Игорь Константинович Мартыновский (Мартыновский) — Опишня, секретарь редакции с марта 1956 г. по май 1960 г. (с № 51 по № 101). В молодости, в чине подпоручика, он участвовал в добровольческом движении, был тяжело ранен в бою под Каховкой. Уже в эмиграции окончил Николаевско-Алексеевское инженерное училище и Свободный университет в Софии. В Париже занимался общественной работой. Как литератор печатал прозу и литературные очерки о Пушкине, Лермонтове, Чехове, и др. преимущественно в том же «Возрождении» (под фамилией Опишня). Родился он очевидно около 1900 года, умер в 1965 году. Ни в каких других известных нам письмах Георгия Иванова, ни в каких его публикациях имя этого конфидента поэта не встречается.
Оригиналы писем хранятся в библиотеке Йельского университета[10] . Письма печатаются по новой орфографии которой Георгий Иванов пренебрегал до конца дней, с исправлением — без оговорок — явных описок и с приведенной в порядок пунктуацией, которой поэт также пренебрегал всю жизнь. При этом сугубо индивидуальные особенности авторского правописания мы оставляем в неприкосновенности. Авторские подписи и подчеркивания в письмах выделены курсивом. Ответные письма Мартыновского-Опишни к Георгию Иванову нам неизвестны. Вряд ли они и сохранились.
Публикация, подготовка текста и примечания А.Ю. Арьева
Георгий Иванов. Письма к Мартыновскому-Опишне
28 июня 1956
Beau-Sejour
Hueres
Var
Многоуважаемый
Игорь ……ич,
Извините за обращение — давно знаю Ваше имя, но отчество, к сожалению, мне неизвестно.
Благодарю Вас за Ваше любезное письмо. Отвечаю лично за себя — жена моя как раз накануне получения Вашего приглашения, уехала с друзьями в автомобильную поездку. Она должна вернуться через несколько дней и, конечно, сейчас же Вам ответит.
Очень рад, что Вы собираетесь поднять «Возрождение» и искренно желаю успеха. Что касается до возможности моего сотрудничества в нем, я охотно бы возобновил его в том же виде, как при покойном Мельгунове. Я, как Вы вероятно знаете, вел одно время критические страницы, под общим подзаголовком «Литература и жизнь». А. О. Гукасов одобрял мою работу. Мне пришлось ее прекратить по «несходству характеров» с Мельгуновым. Получив по уходе Мельгунова приглашение Абр. Осиповича возобновить сотрудничество — я сейчас же откликнулся на него, но тут, с места в карьер, у меня произошло недоразумение с намечавшимся в качестве нов<ого> редактора г. Виттом[11]. Таким образом, собственно с «Возрождением» у меня не было никаких столкновений и, как и прежде, я искренно уважаю это издательство как последовательно русское и антисоветское и, понятно, охотно приложу, насколько это в моих возможностях, руку к поднятию его культурного уровня. Если мое предложение Вас устраивает, пожалуйста, сообщите сколькими приблизительно страницами ежемесячно я смогу располагать и к какому сроку они должны быть доставлены. Тогда поставлю Вам кое- какие побочные вопросы и дело с концом.
Приймите уверения в моем искренном уважении. Искренно Ваш
Георгий Иванов
P. S. О «крахе» «Нового Журнала» говорить преждевременно — имею точные сведения. Что же до «Чеховского издательства», то с удовольствием написал бы о нем заслуженный «некролог»[12] — т. е. осиновый кол.
<Июль 1956>
Beau-Sejour
