клофелинщицы. На них клеймо ставить некуда, а они под студенток косят! Пока Казанова дверь открывал, они в шампанское нам такую дозу подмешали, слона можно свалить. Предыдущий раз я их месяц назад брал.
— Наверное, они по тебе соскучились,— предположил Ларин.
— Теперь мы долго не увидимся,— махнул рукой Дукалис.
Внезапно раздался телефонный звонок. Волков снял трубку.
— Твоя звонит,— сказал он Ларину, протягивая ему трубку.
— Привет,— произнес Ларин.— Ну, где ты?
— Давай встретимся в семь на нашем месте,— услышал он голос Маши,— вещи я забрала, хочу отдать тебе свой ключ.
— Хорошо, давай.
Ларин положил трубку.
— Что, помирились наконец? — спросил Волков
— Какой там помирились! — вздохнул Ларин. Она хочет встретиться, чтобы свой ключ мне отдать. Вещи уже забрала.
— Дела...— подивился Дукалис.
В этот момент в кабинет зашел Мухомор. Оперативники встали, приветствуя шефа. Тот махнул рукой.
— Сидите,— сказал он.— Вот что, узнал я информацию по старшему Левитину. Действительно, это тот самый Контрабас, которого я тогда брал. Интересно взглянуть на него.
Сказал это подполковник задумчиво. Он вспомнил годы, когда сам, будучи молодым бойцом, принимал участие в задержании матерого преступника.
Но Ларину в этот день было не до преступников. Предстояла встреча с Машей, на которой нужно было произносить какие-то покаянные слова, дарить цве-ы, одним словом, ломать комедию, на которую не было ни времени, ни сил.
В семь часов Ларин с цветами стоял возле одной из скульптур в Александровском парке. Маша почти не опоздала. Это было плохим признаком.
— Машенька,— начал Ларин,— давай мириться.
— А мы и не ссорились,— возразила Маша.— Меня принципиально не устраивает такая жизнь.
— Маша, ты же знаешь мою работу...
— Ну, и работай, я тебе больше мешать не буду.
— Ты мне и раньше не мешала. Давай серьезно поговорим.
— Извини, Андрей, у меня нет времени. Вот твой ключ. А цветы давай.
Маша забрала цветы у оторопевшего Ларина и быстро ушла. Ларин долго смотрел ей вслед, пытаясь понять, что произошло.
8
Майор Соловец вновь пришел в джаз-клуб, где выступал Контрабас. Дождавшись перерыва, он попросил Контрабаса присесть за его столик. Они пили кофе и разговаривали.
— Павел Александрович,— обратился к Контрабасу Соловец,— нет ли у вас чего-нибудь нового для нас? Может быть, вы что-то вспомнили?
— Олег Георгиевич, все, что мог, я вам уже рассказал.
— Может быть, ваши старые друзья вам что-нибудь сообщили?
— Ознакомились с моим досье... Ну, если вы его внимательно читали, то должны были понять, что я давно уже отошел от дел.
— Да, я знаю, что вы завязали. Но сейчас, мне кажется, вы собираетесь совершить какой-то необдуманный поступок. Я знаю, что кто-то пытается выйти на людей, напавших на вашего сына.
— А при чем тут я?
— Может быть, и не при чем... Видите ли, Павел Александрович, цивилизованное общество тем и отличается от общества дикого, что в нем карательные функции берут на себя правоохранительные органы. Если вы сами захотите вершить суд над кем-то, я вынужден буду вас арестовать и посадить.
— Вы, Олег Георгиевич, говорите о цивилизованном обществе. Мне бы хотелось там побывать и пожить, но давайте взглянем правде в глаза — сколько заказных убийств было раскрыто за последние годы? Я не припомню ни одного.
— Так помогите нам, если можете.
— Я ничем, к сожалению, помочь не могу. Но если бы я мог и хотел что-то сделать, я действовал бы один.
— И все-таки, Павел Александрович, подумайте,— подводя итог разговору, сказал Соловец...
После ухода майора Контрабас отыграл последнее отделение вечера, но домой сразу не пошел. Он засиделся в клубе до глубокой ночи. Уже когда в зале не осталось никого, Контрабас вышел на сцену, взял в руки инструмент и сел на высокий барный стул, стоявший рядом. Он долго сидел так, перебирая струны контрабаса.
На следующий день музыкант вновь встретился с Михаилом Семенычем. На сей раз они решили сыграть партию в бильярд, хотя оба не были мастерами в этом деле.
— Что удалось узнать, Миша? — спросил Контрабас, безуспешно пытаясь загнать шар в лузу.
— Эти ребята занимаются угонами машин,— ответил Михаил Семеныч после такого же неудачного удара.— Витькин зам когда-то работал с ними, а сейчас решил пропускать левые «тачки» через магазин. Твой, был против. Тогда его решили убрать, чтобы делами занимался зам.
— Как их достать?
— Ребята эти постоянно пасутся на авторынке. Найти их можно в семнадцатом боксе. Спросить Леву или Серегу.
— Что им сказать: кто на них вывел?
— Ты Глухаря хромого помнишь?
— Помню.
— Скажи, что от него. Он сейчас в авторитете, а достать его сложно.
— Спасибо, Миша, но у меня к тебе будет еще одна просьба.
— Говори.
— Выясни, пожалуйста, не будет ли кто в ближайшее время наркоту перекидывать.
— А какие размеры тебя интересуют?
— Чтобы за это голову могли оторвать.
— Хорошо,— усмехнулся в густую бороду Михаил Семеныч,— узнаю...
В тот же день Контрабас позвонил в отделение милиции, где служили наши герои. Он попросил к телефону Соловца.
— Здравствуйте, Олег Георгиевич,— сказал Контрабас,— это Павел Левитин.
— Здравствуйте, Павел Александрович,— ответил Соловец.
— Я бы хотел срочно поговорить с вами. Не по телефону и не в отделении.
— Хорошо. Могу подъехать к вам в клуб. В два часа вас устроит?
— Устроит. Буду ждать...
В этот день после рабочего дня Ларин и Соловец решили выпить по кружке пива в недорогом кафе, находящимся неподалеку от отделения. Когда они зашли внутрь, там уже было много народу, и клубы дыма висели над головами. Однако они нашли пару мест возле стены и устроились там, взяв пиво. Разговор опять вернул их к работе.
— Я поспрошал кой-кого о Векслере,— сказал Ларин.— Говорят, до сих пор занимается угонами. Но с поличным его взять ни разу не удалось. Он держит автостоянку в Купчино. Думаю, там у него стоят угнанные «тачки». Может, свяжемся с налоговой и тряхнем эту стоянку?
— А что это нам даст? — возразил Соловец.— Ну, возьмем мы у него угнанные машины. Оформлены
