Счастливый день

Гюльтекин. Ну, ну, говори!

Нури. Он мне сказал, что дедушку хватит удар.

Гюльтекин. Ой! Удар!

Нури. Да.

Гюльтекин. Значит, Мурсал ему всё сказал. Сказал!

Нури. Конечно, сказал.

Гюльтекин. Нури, миленький, не мучай меня. Скажи, что именно он сказал отцу?

Нури (обдумывая). Дедушке?

Гюльтекин. Да, да. Про меня.

Нури. Он про тебя ничего не сказал.

Гюльтекин. Не верю.

Нури. Это дедушка сказал ему про тебя: что подходит, говорит, Гюльтекин, то совсем не годится для меня.

Гюльтекин. Ой!.. А он? Что он ответил?

Нури. А он сказал, что разрушит весь совхоз.

Гюльтекин. Ты с ума сошёл. Мальчишка! Болтун!

Медленно входит Дуньямалы-Киши.

Дуньямалы (тихим, хриплым голосом). Не кричи на него, Гюльтекин, он говорит правду. Здесь обнаружена нефть, под виноградниками.

Гюльтекин. Нефть?

Дуньямалы. Да.

Гюльтекин. Как странно... Он мне ничего об этом не говорил. Если бы это было, я знала бы первая!

Дуньямалы. Я видел, как ему было тяжело сообщать мне об этом.

Гюльтекин. Так вот, значит, отчего у него были такие грустные глаза и почему он так странно разговаривал со мною.

Дуньямалы. Может быть.

Гюльтекин. Но это невозможно! Отец! Наш совхоз нужен! У нас есть тысячи писем от советских людей с благодарностью, с пожеланиями нам успеха в нашей работе. Нас знают от Хабаровска до Ленкорани!

Дуньямалы. От Хабаровска до Ленкорани все понимают, что нефть важнее. Да, дочка, и это так. Нефть — источник движения на земле. А нам надо идти, быстро и упорно двигаться вперёд. В тех районах, где найдена нефть, она несёт столько богатства людям! Вон, смотри, вышки на холмах. Не успеешь оглянуться, как вокруг них вырастут и жилища и дворцы, протянутся дороги, придут люди и с ними машины, засияют огни, тысячи огней! Что такое один виноградный совхоз в сравнении с таким богатством?

Гюльтекин. Но этот совхоз — тоже результат труда и усилий многих людей. Он тоже, сам по себе, — огромная ценность, огромное богатство!

Дуньямалы. Разве Мурсал этого не знает? Знает. Он сам ищет способ, как спасти совхоз. Если это вообще возможно. (Помолчав.) Но весь мир не может уместиться в одной голове, надо всем думать. Я подумаю, ты подумаешь...

Нури. И я, дедушка. Можно?

Гюльтекин. Уйди, не мешай.

Дуньямалы (не обращая на Нури внимания). Мурсал подумает... Кто его знает?.. У него голова светлая, он далеко вперёд смотрит.

Нури (обиженно). Ну, и не надо. Пойду на пасеку к Кафару. Он не прогоняет меня, он наоборот, любит когда я ему помогаю.

Гюльтекин. Ты?

Нури (горячо). Не веришь? А кто принёс ему решето, когда надо было снять с дерева пчелиный рой? Не я, скажешь? Я за пять минут сбегал. (Обращается к Дуньямалы-Киши) Он ссыпал в него всех пчёл, отнёс их на пасеку и посадил в улей. Но не в тот, из которого они вылетели, а в другой. И ни одна пчела, дедушка, не ужалила ни его, ни меня.

Дуньямалы. Кафар — хороший хозяин. И пчёлы его знают, и он своих пчёл знает не хуже, чем я знаю свои лозы... (Смотрит на Гюльтекин.) Может быть, и нам попытаться сделать так же?

Гюльтекин. То есть?

Дуньямалы. Перенести наши виноградники, как Кафар своих пчёл, на другое место.

Гюльтекин. Это очень трудно и, главное, рискованно, отец. Лозы не выдержат: они очень нежны, половина их погибнет.

Дуньямалы (в раздумье). Всё может быть, всё.

Гюльтекин. Потребуются годы, чтобы их восстановить.

Дуньямалы. И это верно, Гюльтекин. Потребуются годы... но не так уж много. Может быть, и моих лет на это еще хватит. А моих не хватит — твоих много у тебя, дочка, впереди, Я верю, ты способна на трудное дело, да и люди у нас есть, значит надо решаться. (Помолчав.) Ты мне сказала: к нам студенты едут из Кировабада?

Гюльтекин. Да.

Дуньямалы. Вот и кстати. И им практика хорошая и нам помощь.

Гюльтекин (подойдя к кустам винограда). Плакать хочется... Знакомые до последнего, самого маленького листочка...

Дуньямалы (глухо, медленно, не слушая её). Надо просить нефтяников... когда будут согласовывать с Баку, чтобы предусмотрели месяц на переноску виноградников. Дело не шуточное: потребуются экскаваторы, краны — поднимать кусты надо непременно с землёй. Своими силами не управимся. Транспорт нужен, машины... Эх! (Махнув рукой, поднимается со скамьи и направляется в глубь виноградника.)

Входит Мурсал, с ним Асриев и Чернышёв. Они продолжают свой ранее начатый разговор.

Мурсал (Чернышёву). Я это имел в виду, Иван Сергеевич, но грунты пойдут твёрдые.

Асриев. Алмазные долота пустим в ход.

Мурсал. Воды будут встречаться.

Чернышёв. Под давлением пойдём.

Мурсал. Придётся. Невиданная вещь, но придётся. (Замечает стоящее у дерева ружьё Дуньямалы-Киши.) Риск, говорят, — благородное дело.

Нури (подбежав к Гюльтекин, которая сидит на земле около виноградного куста, опустив голову на руки. Шёпотом.) Пришёл этот... твой.

Гюльтекин (не поднимая головы). Я слышу. Пусть.

Нури (увидев, что Мурсал взял ружьё Дуньямалы-Киши). Эй, дяденька! Это ружьё моего дедушки.

Мурсал. Да? Вот мы из него и пальнём. И постараемся одним выстрелом убить двух зайцев сразу.

Из виноградника выходит Дуньямалы-Киши. Его привлекли голоса чужих людей.