Предел империй

Krievija — на Россию, Vāija (по‑литовски: Vokietija) — на Германию. Нет мерзавцев, требующих от Эстонии заменить эстонское Venemaa — на Россию, Saksamaa — на Германию, требующих от всего мира — заменить Армения / Armenia — на «hАйастан», требующих от Польши заменить польские Wlochy — на Италию, Niemcy — на Германию или Deutschland.

Но есть в Эстонии (а теперь и в Белоруссии) те, кто приказывает русскому языку. И в России есть те, кто всё ещё спорит: как надо писать по‑русски: Таллин с одной или двумя «н» на конце. На эстонском языке название столицы пишется как Tallinn. Полной копии этих двух «нн» требуют от русских. Но будь в данном эстонском случае одно «n» — оно превратилось бы в простой глухой звук, и русская транскрипция топонима была бы «Талли». А эстонские «nn» и сейчас уже адекватно передаются одним русским» «н».

Однако на территории Эстонии и в практике тех в России, кто спешит исполнять не собственные законы, а чужие, русский «Таллин» с двумя «н» на конце был учреждён в 1988 году, когда решением Верховного Совета ещё Эстонской Советской Социалистической Республики в республиканской конституции название столицы было предписано писать именно так. Постановлением министра образования Эстонии от 18 мая 1998 года это название эстонской столицы было закреплено. С тех пор любое издание на русском языке, которое выходит в Эстонии, рискнувшее написать одну букву «н» в конце слова Таллин, рискует оказаться под пристальным вниманием эстонской языковой инспекции и быть оштрафованным. Так орган, регулирующий нормы использования эстонского языка, определяет нормы русского языка. При этом ещё никто в Эстонии не опротестовал ни латышское Tallina, ни литовское Talinas.

Почему бы и министру юстиции России не установить правило написания на английском языке в России (да и на латинице по всему миру) столицы не как Moscow, а как Moskva? И штрафовать все англоязычные издания, выходящие на территории России, за нарушения этого «правила». Ясно, что это было бы параноидальным покушением на неотъемлемые права и суверенитет другого языка, но почему же не стыдно разменивать неотъемлемые права и суверенитет своего собственного языка?

В России — под неусыпным государственным ведомственным и корпоративным контролем — проходят рекламные кампании, которые, неукоснительно следуя эстонским законам и нарушая права русского языка, призывают отдохнуть на Новый год в «Таллинне». Интересно было бы проследить за реакцией эстонцев, если бы в Москве и Санкт-Петербурге появились плакаты «Сказочные каникулы в Ревеле» или «Отдохни в Юрьеве (Дерпте)» (первоначальные названия Тарту). Тем временем эстонские автобусы из Таллина ходят не в Pskov или в Pechory, — а в Pihkva (эстонское название Пскова) и в Petseri (Печоры). И если Таллин с одним «н» — это «языковой империализм», то Petseri — посягательство на территориальную целостность России. И поэтому «Таллинн» и «Балтия» в русской государственной языковой практике — едва ли не измена.

То, что описанный «языковой паразитизм» и уступки ему направлены именно против русского языка и России, красноречиво следует и из истории с законодательным переименованием в Эстонии более ста лет бытовавшего в эстонском языке Gruusia в Georgia. Мотивировалось это тем, что Gruusia — это русское «оккупационное название» Грузии. И то, что «евроатлантическое» Georgia не имеет никакого отношения к собственно грузинскому «Сакартвело», — Эстонию не волновало.

Так почему же так спешат волноваться и следовать внешним влияниям российские чиновники — и не волнуются о русском языке?

REGNUM. 30 ноября 2009

МИД России — против соотечественников, Конституции и справедливости

Для общества каждой страны зарубежные соотечественники — его объективное, прямое продолжение и отражение. Для политических идеологий — материал для самоопределения. Для ведомств, принуждённых работать с соотечественниками, — отражение того, какой видят эти ведомства свою ответственность перед обществом и государством.

Законопроект МИДа России, сужающий понятие «соотечественников», отражает вовсе не исследование того, как им живётся вне России и что они думают о России, а бюрократическое желание сузить свою сферу ответственности и бухгалтерскую страсть «повысить эффективность расходования бюджетных средств». Очевидно,что такой мидовский пафос не имеет ничего общего с правом.

Более того: проект, ставящий своей целью бюрократически сузить и «отрегулировать» то, что является предметом личного и свободного выбора человека, его личной идентичности, — позорен.

Любвеобильный друг российских дипломатов и депутатов, дюжий эстонский националист Сависаар, приложивший руку к сносу «Бронзового солдата» и видящий в российских инвестициях угрозу национальной безопасности, по бюрократическому идиотизму был выдвинут в Москве кандидатом на звание «соотечественника года» — и отказался признать себя соотечественником. Вместо того, чтобы политически застрелиться, инициаторы этого позорного действа решили политически расстрелять всех, кто не сможет принести в посольство справку о том, что именно он‑то и есть «соотечественник».

Предложенное МИДом бюрократическое сужение понятия «соотечественник» до тех, кто «подкрепил принцип самоидентификации соответствующей общественной или профессиональной деятельностью» и лично известен узкому кругу общественников, тесно работающих с дипломатическими представительствами России за рубежом — аморально. Столь же аморально считать избирателями только тех, кто ходит на выборы и голосует за одну партию, больными — тех, кто лечится в Кремлёвской больнице, дипломатами — тех, кто проникает на личный приём к министру Лаврову, а депутатами — кто имеет счастье бывать в приёмной Грызлова.

Независимые критики и зависимые адвокаты законопроекта сходятся в одном: законопроект МИДа делает слова Путина о том, что распад СССР стал «крупнейшей геополитической катастрофой», одномоментно, без перемены места и образа жизни, превратившей десятки миллионов людей в иностранцев у себя дома, и слова Медведева о «зоне привилегированных интересов России» там, где эти миллионы живут, — всего лишь словами.

Критики и адвокаты справедливо видят главную новацию МИДа в том, что объективный статус соотечественника, которым каждый уроженец империи или его потомок волен воспользоваться, теперь становится предметом бюрократического торга. Единственный справедливый, уведомительный