Порезанная губа

— Но не хотите же вы, чтобы я оперировал вашу жену без наркоза?

— Ах, она ничего не почувствует: — глубокий сон, как первое действие яда, уже охватил ее, кроме того, я дал ей опия. Едемте, — экипаж ждет нас…

Экипаж остановился. Дуглас Стон, хотя и хорошо знал Лондон, но не мог определить, где они находятся. Старуха со свечей в руке открыла им.

— Как она? — поспешно спросил купец. — Говорила?

— Нет, сэр, она лежит в глубоком сне, как и раньше.

Они последовали за старухой. На полу не было ни ковров, ни цыновок, всюду виднелась паутина. Шаги гулко раздавались в молчании дома. Хозяин ввел Стона в восточную комнату: тут и там стояли столы с инкрустацией, и видны были своеобразные трубки и причудливые оружия, только одна маленькая лампочка освещала комнату. Дуглас Стон взял ее и приблизился к кушетке, стоявшей в углу. Там лежала по-турецки одетая женщина, с лицом, покрытым чадрой. Нижняя часть лица не была покрыта, и врач заметил кривой порез на нижней губе.

— Извините за фату, — сказал турок. — Но вы знаете обычаи наших женщин!

Врач не обратил на это внимания: перед ним была не женщина, а «случай».

— Я не вижу никаких симптомов, — заметил он. — Мы можем отложить операцию.

Муж с отчаянием поднял руки:

— О, доктор, доктор, я знаю, что яд смертелен, и спасти ее может только операция!

Стон еще колебался. Но, что, если турок прав и женщина умрет? — в каком окажется он положении?

— Вы ручаетесь мне на основании собственного опыта, что операция необходима?

— Клянусь вам всем мне святым.

— Лицо будет страшно изуродовано.

— Рот, во всяком случае, не будет манить к поцелую.

На эти грубые слова, Дуглас Стон резко обернулся, но теперь было не время вступать в пререкания. Он взял свои инструменты и придвинул лампу поближе. Два темных глаза блестели сквозь фату, зрачков почти не было видно.

— Вы дали ей много опия?

— Да, большую дозу.

— Она не в полном беспамятстве.

— Не взяться ли вам за нож?..

Врач закусил губы и двумя быстрыми движениями вырезал у женщины широкий треугольный кусок из губы.

С ужасающим, придушенным криком женщина вскочила. Фата упала: он знал это лицо. Несмотря на отвратительно изуродованную губу, несмотря на поток крови, он вновь узнал его теперь. Комната поплыла перед его глазами. Как сквозь сон, увидел он волосы и бороду турка, лежащие на столе, и лорда Сэннокса, со спокойной улыбкой прислонившегося к стене. Крики женщины прекратились; ее обезображенная голова запрокинулась. Дуглас Стон все еще сидел неподвижно. Лорд Сэннокс спокойно улыбался.

— Операция была действительно крайне необходима для Мэрион, — сказал он. — Не физически, но морально, знаете ли, — морально.

Дуглас Стон ничего не слышал. Он играл кистями ковра.

— Я уже давно хотел дать ей маленький урок, — продолжал лорд Сэннокс. — Ваша записка от четверга ошибочно попала в мои руки. Она со мной. Что до раны, то она нанесена моим перстнем с печатью. — Дуглас Стон все еще перебирал бахрому.

— И так вы не опоздали на свиданье, — заметил лорд.

И тут Дуглас Стон начал смеяться, смеяться долго и громко. Лорд стал серьезен, его лицо выразило нечто вроде испуга. Он бесшумно покинул комнату.

— Подождите, пока госпожа не проснется, — сказал он старухе, ожидавшей снаружи. Потом он вышел на улицу и приказал своему кучеру:

— Джон, вы сначала отвезете доктора домой, но я думаю, что вам придется свести его по лестнице. И скажите его слуге, что «случай» на него немного повлиял!

— Так точно, сэр.

— Потом вы отвезете лэди Сэннокс домой.

— А вы сами, сэр?

— О, мой адрес на ближайшее время — Венеция, Отель ди Рома. Почту пусть пересылают туда, а Стэфенс пусть пошлет пурпуровые хризантемы на выставку. Буду ждать о них известий.

Перев. Т. Рудневой.