– Прощайтесь! – строго сказал Чёрный.
– До свидания, Хромой, – сказала Бывшая Такса и убежала.
– До скорого, Хромка! – бросил Крошка, махнув хвостиком.
– Чао, – важно произнёс Головастый, он любил незнакомые слова.
Остались мы с Чёрным. Чёрный ждал, что я попрощаюсь и уйду первым. Но я сидел молча. Здесь я не уступлю Чёрному.
Так просидели долго.
– Ладно, Гордый, – сказал наконец Чёрный, – я не такой, чтобы ссориться, когда кто-то умирает.
Он встал, прикоснулся носом к носу Хромого и сказал:
– Главное, ничего не бойся.
– Я и не боюсь, – прохрипел Хромой.
Чёрный ушёл. Мы остались одни. Солнце оседало за дорогой. Ползли по земле тени, одна накрыла Хромого.
– Гордый, – прошептал он, – ты это… знаешь, где у Коровьего куста лежит кривая дощечка?
– Знаю, – ответил я.
– Там это… мой мячик спрятан. Возьми себе.
– Ладно, – сказал я.
– Хороший мячик. Совсем новый, только с дыркой. Возьми. С ним хорошо играть.
– Ладно, – сказал я.
– Прыгай и бей его носом, – советовал Хромой. – Ты хорошо прыгаешь.
Первый и последний раз я слышал, как Хромой разговорился. Пересилил себя напоследок.
– Гордый, это самое… – прохрипел он. – Надень мне на нос колечко.
Я взял золотое кольцо и повесил его на нос Хромому. Оно вспыхнуло в лучах заходящего солнца.
– Красиво, – пробормотал Хромой.
Это были его последние слова. В овраге стало ещё на одного вольного пса меньше.
Глава 17. МЕСТЬ ЧЕРНОГО
– Я им отомщу! – сказал Чёрный.
Он говорил это каждый раз, когда уменьшалась стая. В глазах его светилась тоска. Я знал, как он переживает. И тогда я решил сказать:
– Не горюй, Чёрный. Я буду вместо Хромого.
Чёрный встрепенулся.
– Ты идёшь в стаю, Гордый?
– Да, Чёрный. Я буду вместо Хромого.
Чёрный выпрямился и крикнул звонко:
– Построиться!
Я встал первый, за мной Головастый, Крошка и Бывшая Такса.
– Друзья! – сказал Чёрный, глаза его горели. – Гордый вступает в стаю. Он будет моей правой лапой. Поклянёмся ещё раз стоять друг за друга и никогда не разлучаться!
– Рррав! – гаркнули мы.
– Поклянёмся не забывать Хромого!
– Рррав!
– Поклянёмся отомстить взрослым!
– Поклянёмся! – радостно крикнул Крошка.
Остальные глухо тявкнули.
– Как же мы будем мстить? – Чёрный обвёл нас взглядом.
Я сказал, что надо наказать того, кто ударил Хромого. Только вот как его найти?
Головастый важно заметил, что найти будет трудно. Крошка хихикал, а Бывшая Такса вздыхала.
– Я смотрю, вы ничего не можете придумать, – сказал Чёрный. – Боитесь людей. Хорошо. Я никого не заставляю. Я отомщу сам. Кто пойдёт со мной?
– Я! – выкрикнул Крошка.
После этого среди бела дня Чёрный и Крошка напали на взрослую. Она прогуливалась вдоль оврага. Взрослая испугалась и побледнела.
Чёрный прыгал на неё и клацал зубами. Крошка мельтешил рядом и заливался весёлым лаем. Для него это забава, а для Чёрного удовольствие. Чёрный любит, когда боятся.
– Они меня ещё попомнят, – проворчал он.
На другой день Чёрный и Крошка стали пугать всех подряд. Притаятся за углом, выскочат, облают и убегут.
Все это не очень мне нравилось. Я ждал неприятностей. Так скоро и вышло. Один взрослый не испугался. Он схватил камень и бросил в Чёрного. Тогда Чёрный разозлился и укусил взрослого за ногу.
Это уже не шутки. Мы убежали в овраг и спрятались. Чёрный ещё дрожал от азарта.
– Я им покажу! – рычал он. – Пусть ещё раз кинут камнем!
Но и сам он чувствовал, что хватил лишку. Люди не любят, когда их кусают.
Глава 18. БОЛЬШАЯ ПЕСНЯ
Первую недобрую весть принёс кот Ямомото. Ямомото прибежал напуганный.
– Прячься, Гордый, – прошипел он, – тебя отправят на живодёрню.
Ямомото слышал разговор взрослых. В овраге появились бешеные собаки, они кусают людей. Несколько покусали днём, а двоих ночью. Этих собак нужно поймать.
У меня всё внутри упало. Значит, нажаловались и те двое, от которых я спас своего Человека. Плохо нам теперь придётся.
– Я бы позвал тебя жить к себе, – сказал Ямомото, – да сам понимаешь, надо проучить домашних. Пускай поскучают. Мне и на улице хорошо.
Наши собрались в кружок и стали думать. Не пора ли переселяться? Но куда? Справа дорога, слева дорога, носятся машины, грохочут поезда.
Жалко, что мы не звери. Тогда бы сбежали в лес. Лес синеет вдали. Там нет домов и людей, но, значит, нет и пищи.
Словом, податься некуда.
– Надо им всё объяснить, – размышлял Головастый. – Надо сказать, что Чёрный не хотел кусать, но в него кинули камнем.
– Вот и объясни. – Чёрный мрачно усмехнулся.
– Какая жалость, что нас не учили по-человечьи, – сказала Бывшая Такса. – Моя подруга по даче умела говорить «мама».
Катились денёчки, и мало-помалу мы успокоились. Дети такие добрые и ласковые. Прозвенит звонок, они высыпят из школы, и начинается беготня и забавы. Намаешься за день, забудешь про все невзгоды.
Ночью мы поглядываем на луну. Пришло время большой песни. Эту песню мы поём раз в год перед зимой. Рассказываем луне, как прошло лето, просим, чтобы зима была потеплее.
Начинает всегда Крошка. Крошка поёт хорошо, никогда не сбивается. Он пел про свой ящик, который пахнет яблоками. Крошка утеплил ящик соломой и глиной, сделал подстилку из сухой травы, но эту траву растаскивают мыши. Крошка просил луну, чтобы ночная птица-ковырун не мешала ему спать, не садилась на ящик.
Головастый, как всегда, начал хвалиться, что умеет читать.
Свою песню Головастый исполнял в шляпе. Он вытягивал к луне лапу, прикладывал её к груди, а в конце разошёлся и стал петь прямо по газете:
– «В но-овый год пятилее-тки вступит заа-втра завод!»
Никто не имеет права прерывать большую песню. Даже Чёрный терпел, пока Головастый допоёт луне свои глупости.
Бывшая Такса пела про свой бант. Она жаловалась, что бант порвался, а раньше был красивый и чистый. И Такса просила, чтобы кто-нибудь привязал ей на шею новый бант с крапинками.
– Как жалко, как жалко, что нас не учили завязывать бант! – пела Такса.
