направлении, сбавив скорость только при появлении окружавших городок полей. Она проехала площадь, вспомнив, что слева был тупичок, в котором можно было оставить машину, прошла по пустому переулку; из кроны платана доносился треск цикады, заброшенный дворик был все там же, огромная дверь оставалась открытой.
Незачем было останавливаться в первых двух комнатах — солнце прожигало их с таким же безжалостным упорством, столы были на своих местах, дверь в третье помещение, наверное, закрыла она сама, когда выходила. Она уже знала, что ее нужно было только толкнуть, беспрепятственно войти и увидеть незыблемые стол со стулом. Снова сесть, чтобы закурить сигарету (кучка пепла от первой сигареты все еще томилась на краю стола, окурок надо было бы выбросить), опереться локтем, чтобы укрыться от льющегося из окна светового потока. Она отыскала в сумочке зажигалку, проследила взглядом за первым колечком дыма, извивающегося в лучах солнца. Если то потрескивание было все-таки пением птицы — на этот раз никакого пения не доносилось. Сигарет еще было много, можно было опереться локтем и позволить взгляду растворяться во мраке у дальней стены. Конечно же, она в любой момент могла уйти, но могла и остаться; наверное, это так красиво — луч, который медленно плывет по стене, мало-помалу удлиняя тень и ее самой, и стола, и стула, или же навсегда замирает, луч, застывший вместе со всем остальным, с нею и с недвижным дымом.
