— А позволено ли мне будет…
— Брось формальности. Ты, считай, уже вошла в историю. Ради такого открытия тебя, глядишь, и Совету представлять придется. Так что говори прямо и запросто.
— Да как же… Кто я… Ладно… Копать ведь рабочие будут. А вдруг ЭТО опять вырвется? Они ведь все слабодушные.
— Клочья тьмы! Об этом я не подумал. Ты меня, может быть, и от вины спасла… Так… Нужно созвать совещание и решать коллегиально, всем вместе… О Дух! Я совершенно опустошен, никого не чувствую!
— Я тоже…
— Тогда вот что. Я останусь здесь и постерегу, чтобы никто случайно не забрел. Хотя в эту тоскливую сушь и так никто никогда сам не полезет, но мало ли… Самые большие и скверные неприятности случаются именно там и тогда, где их никак и никогда не может быть… А ты… Двигаться можешь?
— Да, тело не истощено.
— Тогда бегом к реке, и скажи Производителю, что я срочно созываю всеобщее собрание. Всех, без исключения, немедленно сюда! И Повинных тоже. Поняла?
— Да, я сейчас, быстро! А Вы тут поосторожнее, хорошо?
— Я замкнусь в себе и отойду подальше, к устью промоины. Надеюсь, сверху туда никто не свалится – это было бы слишком уж невероятным стечением обстоятельств.
Вся экспедиция прибыла к месту без промедления, даже не зная еще, в чем дело. Всеобщее собрание без различия каст и рангов уже само по себе было случаем необычайным и возбудило жгучий интерес. Лето отработали отменно, осталось только время до срока дотянуть. Лежи себе в заводи, наслаждайся прохладной влагой и предвкушай заслуженный зимний отдых, обильно сдобренный честно заслуженными материальными средствами и привилегиями, а тут – на тебе! Да, такого сезона не помнили даже самые бывалые…
Мыслитель окинул взглядом собрание. Все напряженно внимали. Чуть помедлил; наконец, решился – и передал всем сразу предварительное резюме воспринятого.
Первой реакцией было отстраненное недоверие, при всем уважении к руководителю. Но Соблазнительница, из низшей касты, чей дух был всегда полностью открыт любому из Сотрудников, все подтвердила. Тогда зародилось изумление, нараставшее и нараставшее до тех пор, пока вся масса собравшихся не зашевелилась и не начала глухо роптать вслух. Мыслитель призвал к порядку:
— Тихо! Будьте потише, пожалуйста! Верьте – не верьте, но это правда! Никто в подобных обстоятельствах не может принимать единоличное окончательное решение, поэтому нужно всем вместе все хорошенько обсудить. Начнем с самых низших.
Ауры рабочих с повинными слились на некоторое время воедино, затем выделился один из бригадиров с каймой уполномоченного сообществом:
— Мы готовы работать с риском. Мы как соображаем? Оно ведь не всегда бывает. Если кто–нибудь из Мыслящих постережет и вовремя даст знать, мы успеем закрыться и отойти. А если и нет, так наш дух, конечно, слабее, но и грубее. Может быть, оно нас и не проймет. Или не так чтобы очень уж проймет.
Мыслитель выпустил излияния сочувственного несогласия:
— Я навеки запечатлею в себе состояние признательности за вашу самоотверженность. Но разрешить не могу. Пока не могу… Это совсем не такой дух, как наши. Я испытал его действие на себе в малой степени, и я вас уверяю – ему все равно, кто сильнее, кто слабее, кто тоньше, кто грубее. Если бы я точно знал, что за наше открытие ОНО отнимет только одну жизнь – мою – я бы согласился без колебаний. Но, раз мои привилегии многократно больше ваших, то и моя ответственность за вас неизмеримо более чем ваша – за меня. Если же кто–то погибнет, то это – вина. И по закону, и по совести…
— А позволено ли мне будет… – это объявился Резвый Размысл, дотоле скромно и добросовестно выполнявший обязанности стажера и ни во что не вмешивавшийся.
— Позволено! Позволено!
— Сейчас всем безо всякого позволено!
— Это всеобщее собрание!
— Давай, что у тебя там!
— Тогда вот что… Мыслитель, Вы можете по своим ощущениям определить объем местонахождения и глубину залегания?
— Н–нет…
— А ведь и верно… – это отозвался Верзила–Насмешник, баламут, но опытный раскопщик с довольно–таки приличными мыслительными способностями – Тут шурфы нужно бить, диаметральную траншею тянуть. Возможно, глубиной до самого подножия. А грунт – глина, что скала. И с камнями. До холодов никак не успеть. Разве что землеройной техникой да взрывчаткой. Ну, чего уставились? Пошутил я, пошутил! Что я, не знаю, как археологи копают? Ладно, давай, малыш, чего ты там еще хотел?
— Я предлагаю… раз это открытие совсем небывалое, то может ли одна экспедиция решать, как с ним быть… и мы уже в местах обжитых… в общем, я предлагаю обратиться к местным властям, чтобы охрану обеспечили, и немедленно доложить прямо в Совет. И сделать, как они скажут. Какая может быть вина по решению Совета?
Мыслитель сморщился и побледнел, как от кислого, горестно–досадливо крякнул вслух. Аура собрания стала угрюмо–отрешенной: «Выжига. Приспособленец. Молодой, да из ранних». Мыслитель обратился к Резвому через сообщество:
— Юноша, решения Совета всегда, безусловно, наимудрейшие. Но мудрость не терпит скоропалительности. Совет, несомненно, обстоятельнейшим образом взвесит все обстоятельства. Мы же из них можем предоставить: субъективные свидетельства двух особей, из которых одна – печально, но факт – на момент открытия относилась к изгоям. Мой сан? Да Совет настолько высок, что для него мой сан не выше вашего! Вы уверены, что положительная резолюция по раскопкам этого бугра может быть получена к началу следующего сезона? Если да, то я сугубо внимаю Вашим доводам. И в любом случае, оставшееся в этом сезоне пригодное для работы время мы теряем.
Аура собрания преобразилась в уныло–монотонную. И тут объявился Производитель:
— Нечего горевать. Я знаю, что делать.
Связи внимания протянулись к нему со всех сторон и слились в единый пучок –Производитель славился своей смекалкой.
— В двух переходах отсюда, вон там, дорожники шоссе спрямляют. У них есть гигант, очень большой, сильный и прекрасно обученный, он им выемку в холме выбирал. Он должен сегодня свою работу закончить, а пока они вчистую доделывать будут, ему все равно без дела маяться. Так что они его охотно на несколько дней одолжат. Гигант этот старый, опытный; если надо, гору по крупицам разберет. Эманации любые ему нипочем – гигант же, не особь. А вдруг что – так опять же, гигант, не особь. Ну, будет оплошность, материальный ущерб. Но уж никак не вина. И добавится обстоятельство, с нашей стороны: работы фактически начаты. Как только он первый камень сдвинет – все, раскопки уже идут, как ни крути, а решать надо! Нужно только план производства работ какой–никакой набросать, для как годится, но это уж дело привычное.
— А откуда Вы про гиганта узнали?
Производитель явственно ухмыльнулся:
— Я Начальник, или кто?
— Эх вы, головы ученые, ясным духом просветленные! – Верзила развеселился от души – Никто не хочет начальничков за тупость пожурить, как заведено? А?
— Да будет Вам! – осадил Верзилу сам же Производитель – Вместе ведь все общее дело делаем, так был бы толк.
— Тогда вот что – Мыслитель воспрянул духом и вновь принял на себя руководство; обсуждение же прекратилось само собой за отсутствием спорных моментов – мы с Производителем незамедлительно отправимся к дорожникам, гиганта выпрашивать. А то стемнеет скоро. Верзила, Вы проявили недюжинное остроумие, так примените его же к организации охраны. Рабочих в цепь вокруг бугра, и все прочее, чтобы никаких мне, ни малейших происшествий! Соблазнительница, твой дух как? В порядке уже?
