— Меня очень рано выдали замуж, мне едва исполнилось шестнадцать лет. Муж же был старше почти на двадцать. Но, несмотря ни на что, мой брак оказался счастливым. Увы, постоянные волнения, связанные с государственными делами, подорвали его сердце. Я устала и хочу удалиться в свой номер.
— Я провожу вас, так будет лучше. Вы не будете против? — проявил инициативу Завьялов.
— С удовольствием.
9
Почти всю ночь зеленоглазая красавица снилась Сергею Львовичу, причем в весьма откровенном виде: то обнаженной, а то и вовсе принимающей соблазнительные позы. Наутро майор проснулся совершенно разбитым и с острым желанием застрелить кого-нибудь на дуэли: увы, ему надо было отправляться к господину Боголюбскому. И он, разумеется, не ждал от этой встречи ничего хорошего.
Ольгу Викторовну так же взбудоражила встреча с господином Завьяловым. Он показался графине человеком весьма достойным, воспитанным и даже красивым. Невольно она задумалась, что пора устроить свою личную жизнь, ведь не может же она жить вечной вдовой, да и сыну нужна мужская рука.
В то время как майор отправился к господину Боголюбскому по указанному адресу, графиня раздумывала, как бы в рамках приличия отблагодарить майора за свое спасение от назойливого купца: может, пригласить его на ужин? А прилично ли это будет выглядеть — женщина, и сама приглашает?!
Немного поразмыслив, Ольга Викторовна решила, что в этом не будет ничего дурного, тем более что она представилась своей девичьей фамилией, хотя у портье она зарегистрировалась как графиня Ремизова.
Женщина пребывала совершенно в растрепанных чувствах, она сознавала, что Сергей Львович ей нравится, и даже более чем следовало бы.
Сергей Львович вошел в кабинет господина Боголюбского. Перед ним за огромным столом, заваленным бумагами, сидел лысоватый полный мужчина в пенсне.
— Простите, сударь, — обратился к нему визитер, — могу ли я видеть господина Боголюбского?
— Конечно, я перед вами, присаживайтесь. По какому делу?
Завьялов протянул чиновнику казенную бумагу.
— О-о-о! — протянул Боголюбский. — Батенька, плохи ваши дела. Графиня посетила меня лично и требовала самой жестокой расправы над вами. Что же мы будем делать?
Боголюбский неприятно и двусмысленно воззрился на майора. Тот в свою очередь прекрасно понял, что имеет в виду чиновник: как всегда, денег, дабы замять сей инцидент. Но Сергей Львович не собирался расставаться с ассигнациями, полученными за честную безупречную службу.
— Думаю, вам следует разобраться, — предложил он.
— Хе-хе! В чем, голубчик? Вы же видите: здесь черным по белому написано, что есть свидетель вашего проступка.
— Позвольте полюбопытствовать: и кто же он?
Боголюбский удивленно вскинул брови.
— Ну хорошо. Я вам скажу. В конце концов, по закону вы имеете право знать его имя. — Он порылся в ворохе папок, возвышающихся на столе, словно Пизанская башня, готовых рухнуть в любую минуту, и извлек нужную. — Вот… сейчас. — Он открыл папку и достал некую бумагу. — Свидетеля сего зовут Адам Треверс, он гувернер его сиятельства юного графа Ремизова. Этого вполне достаточно для возбуждения дела в суде за неуважение к его особе и нанесение телесных повреждений. Э-э-э… тянет так…
— Рублей на пятьсот, — закончил фразу майор.
Чиновник усмехнулся.
— А может, и более…
Сергей Львович достал из кармана письмо и протянул его Боголюбскому.
— Вот прочтите.
— Что это? — удивился тот.
— Признание вашего свидетеля.
Чиновник округлил глаза, но взял письмо и начал внимательно его читать.
Сергей Львович, пристально глядя на него, получал несказанное удовольствие от его реакции.
— Э-э-э… Это как же? Теперь мистер Треверс не служит у ее сиятельства? — удивился Боголюбский. — И он пишет, что юный граф проявил по отношению к вам неуважение. Ничего не понимаю… Что же я скажу графине?
— Да что хотите! Лучше всего правду, что ее отпрыск — наглец, которого свет не видывал.
— Вы не понимаете, что говорите! Это будет стоить мне места! У ее сиятельства связи в самом Петербурге, — сокрушался чиновник.
— Да бог с ними, со связями. Чай, до Петербурга далеко. Давайте решим сие дело полюбовно, — предложил Завьялов.
— Это, простите, как?
— Я так поминаю, что заседания суда не избежать.
— Да, вы совершенно правы.
— Так вот, вы пригласите на него мистера Треверса, и он подтвердит, что я говорю правду. Он пребывает в имении Вересово, у жены.
Чиновник и вовсе растерялся.
— Вы губите меня!
— И что прикажете мне сделать: сесть в тюрьму, ради того чтобы ее сиятельство госпожа Ремизова осталась довольной? Ни за что!!! Выкручивайтесь теперь сами как хотите.
Сергей Львович вышел из кабинета довольный собой, оставив господина Боголюбского в полном смятении и растерянности.
Выйдя от Боголюбского, господин Завьялов несколько повеселел и, покручивая ус, сел в коляску. Проезжая мимо цветочного магазина, он велел остановиться. Войдя в него, Сергей Львович попал в царство экзотики. Мало того, что в магазине на витрине были выставлены привычные для русского человека розы, гвоздики, тюльпаны, фиалки и еще множество всего, видимо, выращенного в местных оранжереях, так вдобавок ко всему он увидел такие цветы, названия которых и вовсе не знал. Например: герберы, каллы, стрелиции, молюцеллы…
К Сергею Львовичу подошла миловидная женщина.
— Что желаете, сударь?
— Я… я… я, — растерялся майор. — Хотел бы купить необычный букет…
— О, это легко! В наших оранжереях произрастают очень необычные и красивые цветы. Я подберу вам. Скажите, если не секрет, примерный возраст вашей дамы.
— Думаю, лет тридцать…
— А еще вы можете что-нибудь сказать о ней? Поверьте, я спрашиваю вовсе не из любопытства, а для того, чтобы помочь вам произвести впечатление на даму.
— Она — богатая женщина и вдова…
— О! — воскликнула цветочница. — Тогда вам надо купить «Каприз Афродиты»! Ей наверняка понравится.
Женщина выбрала один из многочисленных букетов, стоявших на прилавке.
— Вы думаете? — засомневался Сергей Львович, но по виду букет выглядел действительно великолепно.
— Конечно, вот смотрите: это антуриум, это орхидея, это папоротник, — цветочница указывала пальчиком на цветы, называя их, — это монстера, протея и ваксфлауэн.
У майора голова закружилась от такого изобилия экзотики и названий, которые просто нельзя воспроизвести.
