нет! Пальчики работают, а он все не приходит! Но вот неустойчиво, тревожно и сладко качнулась волна. Одна, другая. Они, нарастая, охватывают меня снизу и напрягают живот, ноги и грудь. Теперь я разделяю помощников. Одни там, а другие прижали и мнут осторожно и нежно тело моей небольшой груди. Вот, вот. Хорошо! Чувствую, что это придет сегодня, сейчас! Мне надо только не думать. Хочется оттянуть то мгновение, но я не в силах прекратить истязать свое растревоженное, ожиданием, тело. Стараюсь сейчас не касаться болезненных сосков. Но это только сначала, а сейчас, мне наоборот, хочется боли, пронзания. Еще, еще! Шепчу себе я. И уже чувствую, ощущаю. Задышала учащенно, и уже не соображаю. Мне еще и еще, мне этого надо! Надо!
— Ой, мамочки! Как хорошо! Ой, родненькая! — Страстно шепчу я.
— Ну, же? Давай! Давай! Ну, что же?
Пальцы хватают и с силой мнут все, что под ними.
— А, а, а!!! — Тело дернулось. Раз, другой. Еще раз, а потом сразу дернулось, а затем изогнулось, и я ощутила, что меня, как всегда настигло и докатилось!!!
Отхожу. Ой, как же это приятно? Да, не то слово! Я, наверное, уже без этого жить не смогу. Думаю я. Так мне этого всегда хочется. Вспоминаю, вспоминаю, как и где? С кем испытала я, с кем разделила эти волшебные и божественные мгновения? Нет! Я, наверное, извращенка? И почему я только и думаю об этом? Почему не думаю о том, что окружает? О своих родных. Почему? Нет. Мне надо отвлечься. Все! Думаю о маме и Верке. Вот, только пальчики свои уберу. Вот. Отрываются так не охотно. Неохотно, но сладко. Ой! Как сладко. Прелесть! Стоп! Опять? Еще? Где же взять силы? Нет. Надо заставить себя. Не думать! Не возвращаться! А то я так до утра. Хорошо, что сама. Что могу, остаться и лежать в постели. Мама на дежурстве, Верка упорхнула. Сказала, что бы я, не ждала. Отговорить ее бесполезно.
Глава 14. Разговор сестер
Как, только мать в ночную, так она все время старается упорхнуть. Спрашиваю. Не отвечает. А если настаиваю, то она, приблизив бесовские глазки, обдавая, теплом своего прокуренного дыхания, шепчет.
— А это, тебя не касается. Поняла. То мои амурные дела.
— Опять с девкой? — Спрашиваю, хотя ответ уже знаю заранее.
— Не с девкой. А уж на то пошло, так с любимым человеком. Поняла!
— С девкой, с девкой! — Передразниваю, догадываясь, я.
— Какая тебе разница?
— А такая! Что ты все больше втягиваешься. Тебя все больше тянет к женщинам!
— Ну, во-первых, не к женщинам, а к девочкам, девушкам. — Поправляет меня. — И потом! Сколько раз, тебе говорить! Что бы судить и осуждать, надо мнение свое иметь. А ты все с чьих-то слов. Девки, девки! Ты хоть бы раз попробовала? Вот потом и суди. Лучше собирайся и пошли. Вместе пошли! Я тебя с такими интересными познакомлю людьми! Закачаешься!
— Ну, да! Как лесбиянка, так она для тебя интересная. А как с нормальными парнями, так… — Перебивает, не дает каждый раз договорить.
— Ну, вот опять! Приехали. Опять лесбиянка, да лесбиянка! Сколько уже можно об этом?
— А ты не кричи! Знаешь, как всем интересно? Ты только глаза протри, да посмотри вокруг! Уже все не шепчут, смеются. Над тобой, смеются. И только так, лесбиянка и все! Больше никак о тебе. И даже пальцем показывают. Это, что? Хорошо? Смотри, мать еще не в курсе. Ты бы хоть о ней подумала!
— А плевать мне на всех. Тьфу! Пусть, что хотят, то и думают! И мне нас…ть на них! Поняла!
— Во, во! По-другому ты никак. Нас…ть и растереть! Так, или никак! Это, по-твоему! Что? И на меня и на мать? Тоже? А может на всю нашу жизнь? Взять и нас. ть? Как интересно? — Завожусь. Чувствую, что расстроилась опять. В глазах ощущаю слезы.
— И на меня! Свою родную сестру. Тебе тоже? — Теперь уже не сдерживаюсь и плачу. — Верка обнимает, старается успокоить.
— Ну, почему ты считаешь, что с ним, это хорошо, а с ней, это плохо? Почему ты, умная, а все судишь с чьих-то слов? Почему?
— А потому, что так все люди считают! Ведь женщина создана для того… — Не дает досказать. Перебивает.
— Женщина, женщина! Что ты об этом знаешь? Тебе, что? Было плохо тогда? Со мной и Маринкой? Ну, что ты молчишь? Вот видишь! То, то! Я уже сколько раз тебе говорила, что если бы мне было плохо, я бы и секунды, часа не осталась бы с ними. А мне! Мне не то, что плохо, мне хорошо! Понимаешь, легко и хорошо. Они же все, как я, и как мы. Как ты не можешь понять, что мы чувствуем все одинаково! — Говорит и пытается заглянуть мне в глаза.
— И потом. Ты вот так не сможешь с ним, так, как с ней. Скажи, ты можешь раскрыться? Вот так, взять и всю себя распахнуть. Всю! До самых кончиков, до самых ямочек? С ними получается, а с теми, яйценосцами, нет. С ними я не могу, другой раз себя ломаю, а не получается. Нет той близости. И духовной и телесной. Все время, мне напоминает душевное изнасилование. И не только душевное.
Ты, что? Думала, я не пробовала? Не получается! У меня с ними не получается. Все не то. И грубо и пошло, навязчиво. Все время ждешь подвоха, насилия, подлости. И потом, только и слышу, что как он, да как ее. Чуть зазевалась, или ротик открыла в восторге, так сразу же трахать. Это, что? По твоему так надо? А где же Ромео? Где чувства, ответственность? Или, наше дело не рожать?
— Но, почему ты так? Видно, что тебе еще ни одного настоящего парня встретить не приходилось.
— А тебе? Тебе приходилось? Где они? Эти стоящие парни. Покажи! С кем не встретишься, тот сразу нагличает и хамит. Лезет. Все время тянет в постель. Да, если бы в постель. Куда бы ни шло! А то в машину или кусты, или в подворотню. У меня знаешь, уже как? Рефлекс выработался. Как лапать начал, все, сейчас валить станет. И то бы еще ничто! Если бы девочку распалил, растопил лед, да заставил увлажнить свое лоно. А то сразу, не подготовил, без смазки еще и лезет, сует. В лучшем случаи, слюнями, а то просто так. Сует и сует. Я знаешь, уже сколько раз настрадалась? Нет! Все! Решила, что я пробовала и ничего в них хорошего не нашла. Они для меня, как у нашего Борьки. Смотреть можно, а трогать нельзя. У меня с ними покончено!
— Ты знаешь? У тебя это комплекс такой. Предубеждение. Видно, правильно говорят, что рано девочкам, рано.
— Что рано? О чем ты?
— Ну, все у тебя было рано. Я же все видела и все замечала. Одно время даже влюбилась в тебя. А ты этого даже не замечала. Утром проснусь, сижу и смотрю, любуюсь твоим совершенным телом. А ты еще и раскинешься другой раз. Так бы тебя туда и поцеловала!
— Так, в чем дело?
— Да нет. Сейчас, это не тогда. Тогда, как говориться, и ложка была к обеду. Сейчас я не буду. С тобой, так это точно. Буду его искать. Попробую испытать судьбу. А вдруг, да встречу, а вдруг, да получиться? Как ты считаешь?
— Во, во! Тебе примера наших мамок мало. Те тоже все ждали, а потом? Сама знаешь, откуда мы и как получились. По-твоему, так хорошо? Ты хочешь такую судьбу?
— А ты решила все изменить! Ты у нас другая, самая умная. Так, что ли? Не ищешь его, успокоилась. Попробовала с этими козлами и решила, что все они такие. Такие, как наш Борька. Да, они яйценосцы, как ты говоришь. Другие они. Но ведь, люди! А ты мне скажи, например. Как ты думаешь детьми обзаводиться и с кем? От подружек? И жить потом будешь с ней и чужими детьми? Как ты все себе представляешь?
Она смотрит на меня. В ее взгляде нет ненависти, нет и прежней любви, видно все растратила на своих подружек. Смотрит и молчит. Интересно, о чем она думает?
— Ты знаешь, Вера! Может, если бы я не любила тебя так, как сестру, то и этого бы не говорила. Но я
