убегу.
— Чего мне бояться! — ответил он и первым полез в карету.
Теперь смог садиться и я, не обнаруживая спрятанное под плащом оружие. Мы устроились, и карета поехала кружной дорогой к хоромине. Она была без окон, и я не видел, что делается снаружи. Поэтому только в ограде Чертового замка, выйдя на волю, обнаружил, что исправник не блефовал, когда говорил о том, что дом окружен. Нас сопровождало шестеро конных урядников в полном вооружении.
— Когда вы сделаете полное признание? — спросил меня он, лишь только мы покинули карету.
— Сейчас и сделаю, — ответил я, — только покажу вам одно интересное обстоятельство.
— Что еще такое, — удивился он, оглядывая пустой двор и почерневшее пепелище.
— Пройдите сюда, — таинственно предложил я и направился прямиком к «генератору».
Плита была на своем неизменном месте в том же виде, как и в прошлое посещение хоромины. Я встал над ней, сосредоточено рассматривая ее поверхность.
— Это что такое? — удивился исправник.
— То, что я хотел вам показать. Извольте встать вот сюда, — сказал я, беря полицейского под руку. — Это нам нужно сделать одновременно.
— Зачем?
— Чтобы получить доказательство преступления.
— Тогда извольте!
Мы встали рядом на плиту.
— И что? — спросил полицейский. — Где доказательства?
— У вас болят зубы? — спросил я.
— Откуда вы знаете? — испуганно ответил он.
— Нужно потерпеть несколько минут.
— Зачем? — опять, теперь с явным страхом, спросил молодой человек.
— Чтобы убедиться в моей правоте.
Мы молча стояли на «генераторе времени», в упор глядя в глаза друг другу. Исправник уже понял, что его каким-то образом обманули, переиграли, но не мог даже вообразить, насколько зло и коварно.
— Теперь все, — сказал я, — можете сходить.
— А вы? — шепотом спросил он и для надежности взял меня за рукав.
— А мне нужно дальше, — ответил я и столкнул его с плиты.
Исправник начал растворяться в воздухе. В этом было что-то жутковатое. Сначала он сделался прозрачным, а потом и вообще рассосался.
Я медленно присел на корточки. Мне нужно было попасть гораздо дальше, чем ему, и я прижал ладони к щекам, чтобы легче было перетерпеть обязательную зубную боль.
