В такт этим словам дедушка ударял посохом о землю, а под конец подымал его над головой, чтобы Стина Мария поглядела, как в вышине пасутся тучки; поэтому, дескать, небеса хранят всех овечек и ягнят, которые живут в Капеле.
Но сегодня дедушка со Стиной Марией оба плакали, потому что нынче никак нельзя было сказать «сколько было — столько есть», овечки погибли все до единой, и небеса, хоть и пасутся на них тучки, не уберегли земных овечек и ягнят от волка.
— Кабы живы были овечки, мы бы их завтра стригли, — сказала Стина Мария.
— Да, кабы живы были овечки, — вздохнул дедушка, — мы бы их завтра стригли.
Стрижка овец была для Капелы праздником. Конечно, для овец и ягняток никакой радости в этом не было, зато радовались Стина Мария с дедушкой и все остальные обитатели хутора. Сначала на холм возле овчарни притаскивали большую бельевую лохань, потом доставали большие овечьи ножницы, которые в остальное время висели на стене в сарае, а мама Стины Марии выносила из дому нарядные красные ленты, которые она соткала своими руками, — этими лентами овцам опутывали ноги, чтобы не разбежались. Потому что овцы трусили и не хотели купаться в лохани, им не нравилось, когда их связывали и переворачивали вверх ногами, им неприятно было прикосновение холодных железных ножниц. И они совсем не желали расставаться со своей мягкой, теплой шубой для того, чтобы обитатели Капелы могли сделать себе зимнюю одежду. Овцы отчаянно блеяли у дедушки на коленях, не понимая, — зачем их стригут. Дедушка всегда сам стриг овец, никто не умел так ловко управляться с ножницами. А пока дедушка стриг, Стина Мария держала голову ягненочка и пела ему песенку, которой выучилась у дедушки:
Ах, бедные ягнятки! То, что с ними теперь случилось, было куда страшнее. Волчьи зубы злее, чем ножницы, а обливаться собственной кровью, конечно, гораздо хуже, чем искупаться в большой лохани.
— Никогда уж, наверно, не будет больше овечьей стрижки в Кап еле, — сказала Стина Мария.
Но, как говорится, поживем — увидим…
Наступил вечер. Дедушка уже отправился спать в свою каморку, но вдруг спохватился, что забыл где- то свой посошок.
— Остался, наверно, лежать за овчарней, — сказал дедушка. — Сбегай, внученька. Да смотри, поторопись, чтобы похлебку без тебя не съели.
Дело было уже к осени, и, когда Стина Мария пустилась бегом за дедушкиным посохом, на дворе начинали сгущаться сумерки; кругом было тихо-тихо, нигде ни шороха. Странное чувство охватило девочку, ей вдруг сделалось очень страшно. Вспомнила она тут все, что слыхала про хульдру и троллей, про эльфов и водяного и про подземных жителей. И начало ей всякое мерещиться. Скирды хлеба в поле чернели так угрюмо! Неужели это тролли? Сейчас подкрадутся неслышными шагами! Вот плавают над лугом пряди вечернего тумана. Нет! Это эльфы потихоньку слетаются все ближе, чтобы дунуть на девочку и навести порчу. А хульдра в лесу! Не она ли затаилась среди деревьев? Так и зыркает огненными очами на девочку, которая вздумала одна бродить среди ночи! А что затевают подземные жители? Те, кого нельзя называть по имени?
Но за овчарней на пригорке, на том месте, где сидел дедушка, нашелся его посох. Стина Мария подняла его с земли и едва почувствовала в руке гладкое дерево, как сразу перестала бояться. Присела Стина Мария на камушек и снова окинула взглядом поле и луг, лес и усадьбу. Увидала девочка, что в поле стоят скирды, из которых потом намолотят хлеб, увидала, как на лугу, колыхаясь, подымается вечерний туман, как чернеют в лесу деревья, увидала, как светятся в доме окошки, озаренные изнутри приветливым пламенем очага, и все это — милая, родная Капела, — тут уж все страхи Стины Марии точно рукой сняло.
Даже камень, на котором сидела Стина Мария, был частью Капелы. Лисьим камнем называл его дедушка, потому что под камнем в земле была дыра. Дедушка говорил, что это — лисья нора, но никто на хуторе уже не помнил, чтобы тут когда-нибудь водились лисы. Стина Мария подумала про лису, вспомнила про волка, но нисколько не испугалась. Она подняла дедушкин посох и постучала по земле, точно как дедушка. А потом взяла и сказала старинный стих, такой же старый, как хутор Капела:
И вдруг в тот же миг что-то произошло. Откуда ни возьмись, появился перед Стиной Марией маленький человечек, весь сумеречно-серый и смутный, как вечерний туман. И глаза у него были старые- престарые, как земля и камни; и голос был старый, словно журчание воды в реке или шорох ветра. Старичок заговорил так тихо, что Стина Мария еле различала его слова.
— Кончились все овечки, — бормотал он, — кончились овечки, и Стук-постук кончился. Не будете барабанить у нас над головой. Кончились ваши овечки!
После этих слов Стина Мария поняла, что перед нею стоит один из подземных жителей. И тут ей стало так страшно, так страшно, как никогда еще не бывало! Она не могла ни слова сказать, ни пальцем пошевелить — так и застыла, сидя на камне, и только слушала шепот и бормотание.
— Сама говоришь: «Сколько было — столько есть!» И вот и нету у тебя овец, были да сплыли! Мы видали ночью, как их волк всех придушил. Но если ты обещаешь, что не будешь делать Стук-постук, тогда я дам тебе новых овец.
Стина Мария вся дрожала от страха, но, услышав, что ей дадут новых овец, разом перестала дрожать.
— Ты и взаправду дашь мне новых овечек?
— Дам, если сама за ними придешь, — ответил серый человечек.
Не успела Стина Мария опомниться, как человечек снял ее с Лисьего камня, будто пушинку, откатил камень в сторону, а потом подхватил девочку, и они провалились в темный подземный лаз, такой длинный, что, казалось, конца не будет этой дороге, она тянулась, точно долгая черная ночь, и Стина Мария подумала: «Вот уж никогда не видала таких лисьих нор. Верно, смерть моя пришла!»
И вот она очутилась в подземном царстве. Там, где дремлют окутанные сумраком дремучие леса, где ветер никогда не колышет ветвей, где густой туман неподвижно висит над сумрачными водами, в которые никогда не заглядывают ни солнце, ни луна, ни звезды — там вечно царит первозданная древняя тьма, и там в глубоких пещерах и гротах живут подземные жители. Но сейчас они все вылезли из своих нор и толпою теней окружили Стину Марию.
Седой старичок, который привел Стину Марию в подземное царство, сказал подземным жителям:
— Мы дадим ей овец — столько, сколько у нее было. А ну-ка, овцы! Сколько вас волк задрал — все идите сюда!
И тут Стина Мария услыхала, как зазвенели колокольчики. Смотрит она и видит — выходят из лесу друг за дружкой овечки и ягнятки. Только не беленькие, как в Капеле, а серые, и у каждой овцы за ушко подвешен золотой колокольчик.
— Забирай своих овец и возвращайся в Капелу, — сказал серый человечек.
И тут все подземные жители расступились, чтобы пропустить Стину Марию и ее овечек. И только одна
