— …Ты скучаешь, Ида?
— Ну, не совсем…
— Минимум, Ида… Все тот же минимум. Ты отучилась говорить, потому что я понимаю тебя без слов, а другим не нужны сложные фразы…
— Твой плейер тебе надоел еще месяц назад…
— Остается только шляться по городу, но в последнее время тебя не радует и это…
— … И постоянно куда-то спешишь. Ты обращала внимание, что у тебя почти всегда нет времени?..
— Уже уходишь, брат?..
— А вот.
Брат-Шут, сдавленно ругаясь, вбивает ногу в десантный ботинок.
— Когда будешь?
— На этой неделе — вряд ли.
— Учишься?
— Учусь. До встречи…
В спальне — мягкий полумрак — осталась последняя лампочка…
— Спокойной ночи, Благоверный…
— Тана! Открой дверь.
Девушка скорчила недовольную гримасу, но встала с дивана и проследовала в прихожую. Через мгновение оттуда донеслись восторженные вопли. Шут прислушался… Нет… Ошибочка вышла… Не совсем восторженные… Точнее, совсем не…
Тана вбежала в комнату.
— Господи, да что ж это такое?! Ида — в больнице… Два дня уже… Кома… Врачи ничего сделать не могут… Тело пока живо, а она… Господи, что же творится?! Третий случай уже! Тре-тий!!! Вначале — Глен, потом — Дея, теперь… Проклятие какое-то!.. Шут, ты слышишь? Ида — в коматозном состоянии… Как Дея… Шут, ты слышишь?! Шут!!!
Шут встряхнул головой, чтобы разогнать туман перед глазами…
Стынь
— Но я… Я не могу понять — откуда? Жили — не тужили, и вдруг на голову сваливается эта эпидемия!..
— Возвращаюсь к первоначальной теме нашего разговора, — юноша в длинном свитере домашней вязки и дешевых джинсах обозрел пространство, но, не обнаружив ничего, что могло бы порадовать взгляд, перевел его вновь на собеседника. — Почему ты считаешь это болезнью?
Собеседник, выложивший на стол сигареты и зажигалку (как ему показалось, именно это искал его приятель), взвел глаза к небу и сложносочиненно выругался.
— Опять ты за свое, Кэрд. Сначала человек теряет сон и аппетит, причем раз и навсегда…
— Называй вещи своими именами: перестает есть и спать.
— Ща назову! Так вот… Потом понижается температура тела… До комнатной, мать!.. Исчезает дыхание, останавливается сердце, энцефалограмма показывает нефункционирующий мозг… а объект продолжает шляться, как ни в чем не бывало!..
— Ой ли…
— Ну не совсем… Орут, конечно, дергаются, к нам бегут — «спасите — помогите»… А мы что?.. Мы даже не знаем, как это называется!..
— Придумали же…
— Ну да… «Стынущие», «остывающие», «остывшие»… Настолько же поэтично, насколько бессмысленно!
— А если назвать по латыни, все сразу станет просто и понятно…
— Кэрд! Перестань издеваться! Сейчас же! Называть будут специалисты, понимаешь?! Спе-ци-а-лис- ты!!! Которые во всем разберутся…
— После того, как назовут?.. Все-все, успокойся, я молчу. Док… Последняя издевка, можно?
— Давай, — обреченно вздохнул Док.
— Я возвращаюсь к началу разговора…
— Хватит! — заорал Док. — «Почему это болезнь»? Да потому, что приходящие сюда СЧИТАЮТ это болезнью!.. Уродством, черт его…
— Все? — быстро спросил Кэрд.
— Все.
— А, ну да, — пробормотал парень будто бы про себя. — Те, кто это болезнью не считают, сюда не идут.
— Ты опять?
— Нет… Слушай, а чего ты хочешь от меня — человека, в принципе, далекого и от медицины, и от тревог за судьбу нашего многострадального общества?
— Ты не раз давал мне совет, и…
— Понял, — выражение скуки на лице Кэрда становилось все более отчетливым. — Хочу тебя разочаровать — об этом я еще не думал. И, честно говоря, не стремлюсь. — Натолкнувшись на обреченный
