Ханна

Но Фред уже встал.

—

Отличная идея,

—

сказал он и предложил мне свою руку.

—

Ну же, Хана.

Я не знаю, что делать. Кажется таким странным физически прикоснуться к парню здесь, в ярко освещенной комнате, под равнодушным взглядом моих родителей. Но это все, конечно, глупости. Фред Харгров

—

моя пара, так что это не запрещено. Я беру его за руку, и он помогает мне подняться. Его ладони очень сухие, и кожа на них грубее, чем я ожидала.

Мы выходим из столовой в холл, где стены обиты деревом. Фред жестом предлагает мне пойти первой, и внезапно я остро ощущаю его взгляд на себе, его близость, его запах, и мне становится очень неудобно. Он большой. Высокий. Выше, чем Стив Хилт.

Но стоит мне только подумать о них двоих одновременно, как я начинаю злиться на саму себя.

Когда мы выходим на заднее крыльцо, я отхожу от Фреда подальше и чувствую облегчение, когда он не пытается приблизиться ко мне. Я опираюсь на перила и смотрю на широкий, темный сад. Маленькие лампы из кованого железа освещают березы и клены, решетки красиво обвиты розами, кроваво-красные тюльпаны растут на аккуратных клумбах. Поют сверчки, их стрекотание становится то громче, то тише. Воздух пахнет влажной землей.

—

Какая красота,

—

выдыхаю я.

Фред садится на качели на крыльце, скрещивает ноги. Его лицо большей частью скрыто тенью, но я знаю, что он улыбается.

—

Мама обожает копаться в саду. Хотя, если честно, я думаю, что она любит пропалывать сорняки. Честное слово, иногда мне кажется, что она специально их сажает только затем, чтобы снова вырвать их из земли.

Я молчу в ответ. По слухам, мистер и миссис Харгров тесно сотрудничают с организацией 'Скажем нет делирию в Америке', одной из самых сильных групп, противостоящих болезни. Ее любовь к прополке сорняков вполне объяснима. Я могу объяснить, почему она любит вырывать эти уродливые, ползущие растения, которые портят ее идеальный сад. Этого же хочет СНДА

—

полнейшего уничтожения заразы, этого грязного, непредсказуемого явления, сводящего людей с ума и не поддающегося никакому регулированию и контролю.

У меня в горле словно встало что-то жесткое и острое. Я с трудом проглатываю слюну, протягиваю руку и сжимаю перила. Их прохлада и твердость меня успокаивает.

Я должна быть благодарна. Именно это сказала бы сейчас мама. Фред симпатичный, богатый и выглядит довольно милым человеком. Его отец

—

самый влиятельный человек в Портленде, и Фреда готовят занять его место. Но что-то по-прежнему сдавливает мне грудь и горло.

Он одевается совсем как отец.

Мои мысли возвращаются к Стиву, к его легкому смеху, к его длинным пальцам, скользящим вверх по моему бедру

—

и я гоню их прочь от себя.

—

Знаешь, я не кусаюсь,

—

как бы между прочим замечает Фред. Я не уверена, было ли это приглашением подойти ближе, но я не двигаюсь с места.

—

Я не знаю тебя,

—

говорю я.

—

И я не привыкла разговаривать с парнями.

Это не совсем правда - в любом случае, не до того, как мы с Анжеликой обнаружили подпольные вечеринки

—

но, конечно же, он не знает об этом.

Он разводит руками.

—

Я открытая книга. Что ты бы хотела узнать?

Я отвожу взгляд в сторону. У меня много вопросов. Что ты хотел сделать перед исцелением? Какое у тебя любимое время суток? Какая у тебя первая пара, и что пошло не так? Но это было неуместно. И он не ответил бы мне или ответил бы, как заученное.

Когда Фред понял, что я не собираюсь говорить, он вздыхает и поднимается на ноги.

—

С другой стороны, ты полна тайн. Ты очень красива. Ты, должно быть, умна. Ты любишь бегать, и ты была президентом команды дебатов,

—

он подошел к крыльцу и облокотился на перила.

—

Это все, что я знаю.

—

Это все,

—

с усилием произношу я. Кажется, мое горло что-то сильно сдавило.

Хоть солнце село час назад, по-прежнему жарко. Я ловлю себя на мысли, думая, что же делает Лина сегодня вечером. Она, должно быть, дома

—

уже почти комендантский час. Наверно, читает книгу или играет с Грейс.

—

Умная, красивая и простая,

—

говорит Фред. Он улыбается,

—

идеальная.

Идеально. Опять это слово: слово закрытой двери

—

душит, задыхаюсь.

Я замечаю движение в саду. Одна из теней начинает двигаться, и прежде, чем я успеваю крикнуть что-нибудь Фреду, человек выходит из-за деревьев, неся военного вида винтовку. Когда я начинаю инстинктивно кричать, Фред поворачивается ко мне и начинает смеяться.

—

Не волнуйся,

—

произносит он.

—

Это просто Дерек.

Когда я продолжаю пристально смотреть, он объясняет:

—

Он один из охранников отца. Мы усилили меры безопасности. В последнее время ходят слухи...

—

Он замолкает.

—

Слухи о чем? - спрашиваю я.

Он избегает моего взгляда.

—

Они скорее всего раздуты,

—

говорит он небрежно.

—

Но некоторые люди считают, что это движение растет. Не все верят, что больные,

—

он вздрагивает, произнося это слово, будто оно ранит его,

—

уничтожены во время бомбежки.

Мое тело пронзает острая боль, словно меня подключили к электрической розетке.

—

Конечно, мой отец в это не верит,

—

с безразличным видом заканчивает Фред.

—

Но лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, так ведь?

Я вновь ничего не отвечаю. Мне интересно, что бы сказал Фред, узнай он о подпольных вечеринках, узнай он, что я провела время на совместных, запрещенных пляжах и концертах. Я думаю о том, что он сделал бы, если бы узнал, что буквально вчера я позволила парню поцеловать себя, позволила ему прикоснуться к себе

—

что было строго запрещено.

—

Хочешь спуститься в сад?

—

Фред спрашивает, как будто чувствуя, что эта тема обеспокоила меня.

—

Нет,

—

я говорю это слишком быстро и резко, он выглядит удивленным. Я вздыхаю и натягиваю улыбку.

—

Я хотела сказать, что мне нужно воспользоваться ванной комнатой.

—

Я покажу тебе, где это,

—

говорит Фред.

—

Нет, не надо!

—

я не могу скрыть страх в голосе. Я перебрасываю волосы через плечо, приказываю себе взять себя в руки и вновь улыбаюсь, на этот раз сильнее.

—

Останься здесь. Наслаждайся ночью. Я не заблужусь.

—

И самостоятельная,

—

произносит Фред со смехом.

По пути в ванную я слышу голоса, доносящиеся с кухни, кто-то из слуг Харгров, думаю я, и только я собираюсь идти дальше, когда слышу, как миссис Харгров достаточно четко произносит слово 'Тидлы'. У меня сжимается сердце. Они говорят о семье Лины. Я подхожу ближе к двери кухни, которая осталась