начали делать строгий розыск на месте. Но будучи уверен в невозможности открыть, где спрятан труп, я не чувствовал ни малейшего замешательства. Полицейские велели мне сопровождать их при производимых ими поисках. Они не оставили ни одного угла или закоулка без исследования. Наконец в третий и в четвертый раз они сошли в погреб. Ни один мускул мой не дрожал. Мое сердце билось спокойно, как у человека, спящего сном невинности. Сложив руки на груди, я спокойно ходил по погребу туда и сюда, от одного конца к другому. Полиция была удовлетворена вполне и хотела выйти. Радость моего сердца была слишком сильна, и я не выдержал. Я горел желанием сказать только одно торжествующее слово и тем усугубить их уверенность в моей невинности.
— Джентльмены, сказал я наконец, когда полицейские начали уже взбираться по ступеням лестницы, желаю вам всякого здоровья и немного побольше вежливости. Сказать мимоходом, джентльмены, это — очень хорошо построенный дом. (В неистовом желании сказать что-нибудь непринужденным тоном, я едва знал, что говорил). Да, могу сказать, это превосходно построенный дом. Эти стены… вы уходите? эти стены сложены очень прочно. — Здесь, единственно из какого-то сумасшедшего молодечества, я сильно постучал бывшею у меня в руках тростью как раз в ту часть стены, за которою стоял труп моей жертвы…
Да защитит и сохранить меня Бог от когтей сатаны! Едва отголоски моих ударов замолкли, — мне на них ответил голос из могилы! Это был крик сперва глухой и прерывистый, похожий на всхлипывание ребенка, потом он перешел в долгий громкий и непрерывный вопль совершенно не человеческий и выходящий из ряда обыкновенных звуков, — в завыванье, в жалобный, пронзительный визг, в котором слышались частью ужас, частью торжество. Словом: это был звук, который может выйти только из ада, звук, в котором были соединены и вопли осужденных на вечную муку грешников и крики ликующих демонов.
Безумно было бы говорить о том, что я чувствовал в эту минуту. Я едва не упал в обморок, и, шатаясь, пошел к противоположной стене. Один миг полицейские оставались неподвижными на лестнице от крайнего страха и ужаса. В следующий — дюжина сильных рук ломала стену камина. Она упала. Глазам зрителей представился труп, уже сильно попортившийся и покрытый запекшеюся кровью, который стоял против них в прямом положении. На голове его, разинув красный рот и выпучив единственный огненный глаз, сидело гнусное животное, коварство которого привело меня к убийству, а обличительный вопль предал меня палачу. Я похоронил чудовище вместе с трупом моей жены!
