как не медики? Стрелков, поди, у них и у самих хватает. А медиков…
— Так почему одни девчонки? К партизанам лучше мужчин посылать, — допытывалась Катя.
— С чего ты взяла, что мужики-медики лучше? — возмутилась Женька. — Мы, бабы, знаешь, какие выносливые? Куда им! И руки у нас ловчее.
— Нежнее, — тихо вставила Таня.
3. ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ПОЛКОВНИКА В ОТСТАВКЕ А. М. ВЕСЕНЬЕВА
Вообще-то за сорок пять почти лет многое перезабылось. Да к тому же нынче модно каяться и посыпать голову пеплом, мол, воевали мы не так, и били фрицев неграмотно, и побеждали не по правилам. Как выдало одно литературное светило, воевать мы не умели и за всю войну так и не научились. Выходит, красный флаг над Берлином в мае сорок пятого — это случайность, недоразумение.
И если вы ждете чего-нибудь подобного от меня, то зря. Каяться не собираюсь. Солдатам той войны не в чем каяться. Мы сражались. И победили!
Для меня операция «Светлана» началась, как и многие другие. Был я у майора заместителем. В чине старшего лейтенанта. Занимался черновой, так сказать, подготовкой группы. Сидели мы в лесу, в Белоруссии это было, и готовились. Карты топографические района, куда нас направляли, изучали. Майор требовал, чтоб каждый заучил те места назубок. Из опыта мы знали, как оно полезно в таких делах, вот и штудировали. До одурения. По азимуту в лесу ходить тренировались, в любую погоду, без скидки на дождь или туман. Уложим на плечи полную выкладку и шпарим по бездорожью, через чащобы километров по десять, а то и больше. Особого внимания майор требовал к отработке приемов по захвату «языка». Нередко присутствовал на тренировках и сам учил десантников. Других таких мастеров по «языкам» я не встречал. Учились петь по-птичьи, на разные голоса.
Ходить по городским улицам, свободно, без оглядки, но с ушками на макушке, глазами на затылке, исчезать — как сквозь землю проваливаться, на помощь товарищу приходить, чтоб противник и очухаться не успевал.
Были среди десантников двое немцев: Вилли и Отто. Из тех, кто с первого дня против Гитлера встал. Один чех был, Зденек, и поляк Казимир. Остальные из России да Белоруссии. Почти половина — кубанцы. Майор сам с Кубани был, вот и подбирал земляков. Нынче модно землячков на теплые должности протаскивать. А тогда их с собой на самое опасное дело брали. Как землю родную в помощь берут. Да и погибнуть если придется — в родной дом будет кому лишнюю, не казенную, весть принести.
А я из Ростова. Добровольцем пошел уже в июле сорок первого. С Терлычем дороги военные свели в августе сорок второго. И с тех пор мы не разлучались. Вместе провели десятки операций. Стали, если так можно сказать, профессиональными фронтовыми разведчиками. Командовал армией наш земляк генерал Рябышев Дмитрий Иванович. Ну и группу Терлыча выделял. Самые важные и опасные задания ему поручал. И не было случая, чтоб оно оказалось невыполненным.
Майор — человек с суровинкой. Из тех, кто на слова скуповат. Требовал жестко. Но не помню, чтоб кто на него обижался. Потому он хоть и требовал, но о разведчиках своих заботился — иной отец о родных детях так не заботится. Ни одного хлопца на себе из-под пуль вытащил. Меня в том числе. Ну да это я отвлекся…
В группе тридцать шесть бойцов было. Шесть женщин. Самому старшему тридцать стукнуло. А так больше молодежь, кому двадцать, кому двадцать два!
Словом, готовились мы, ждали приказа на вылет.
4. ЛАГЕРЬ У БЕЛОВЕЖА
Это были бараки в лесу недалеко от Беловежа, небольшого польского городка. Их окружал высокий, в два человеческих роста забор из заостренных плах и колючей проволоки. Над забором — вышки с пулеметами.
В бараках размещался концентрационный лагерь для детей. Везли их сюда немцы с Украины и Белоруссии, с Брянщины и Смоленщины. Мальчиков и девочек. От трех до двенадцати лет.
Их лучше кормили, чем в других лагерях, сносно одевали. Даже обучали немецкому языку. И били здесь вахманы реже. Хотя все же били! Весь «контингент» лагеря распределялся на звенья по десять человек в каждом. Три звена объединялись в группу — команду. В каждой группе свой «воспитатель» из русских, белорусских, украинских предателей. Распорядок был жестким и четко регламентированным. Детей, в том числе и трехлетних малышей, поднимали в шесть утра, вели на «спортивные занятия» во дворе (их проводили при любой погоде), затем гнали трусцой в холодную умывальню. После умывальни полагалась уборка постелей. В семь — «завтрак»: ломтик эрзац-хлеба и чашка жидкого эрзац-кофе. А потом — работа. Восемьдесят часов работы. То ли на поле у местных немецких колонистов, то ли в лагерной мастерской. Здесь ребятишки из соломы плели широкие ленты. Они сшивались в мягкие туфли и отправлялись в госпитали.
Обязательными были утренние и вечерние молитвы, на которых дети должны были просить бога о победе для великого фюрера великой Германии. Обязательно пение песен гитлерюгенда, таких, как «Барабаны гремят по стране, Дрожат одряхлевшие кости». Мальчишек заставляли лагерное начальство встречать по стойке «смирно» пронзительным «Хайль!», а девочек — реверансом. «Воспитатели» вели с детьми беседы о «великой миссии» германского рейха и фюрера Адольфа Гитлера, читали им фашистские газеты на русском языке, показывали фильмы о победах германской армии, фотоальбомы о захваченных странах. Русских, украинских, белорусских детей стремились «онемечить», лишить памяти о родной земле.
Иногда в лагерь приезжали бездетные бюргеры и выбирали себе детей, увозили в Германию. Но таких «счастливчиков» были единицы. Основной контингент предназначался для другого.
Каждый вечер проводились тщательные исследования, осматривали волосы, глаза, ощупывали и вымеряли череп, брали на анализ кровь. «Годен — не годен».
Был в лагере специальный барак, отгороженный глухим забором. Его называли больницей. Время от времени на утренних и вечерних поверках лагерфюреры отбирали по только им известным признакам группу детей и переводили в «больницу» на «профилактическое лечение». Лечили по три-четыре недели. На работы из «больницы» не гоняли. Кормили по специальному рациону.
«Выздоровевших» заводили в белую палату, укладывали на стол наподобие операционного. Из палаты детей выносили без кровинки в теле. Мертвыми.
Высосанная из малышей кровь по последнему слову медицинской техники заливалась в ампулы и отправлялась в госпитали. Раненые немецкие воины нуждались в ней. Кровь русских, украинских и белорусских мальчишек и девчонок хоть была не арийской, но вполне годилась для спасения «героев фюрера и рейха». Умерщвленных детей закапывали в овраге.
Тайну особого лагеря разгадали польские партизаны. Они сообщили о нем в Центральный Комитет Польской рабочей партии. Оттуда страшная весть об изуверстве гитлеровцев попала в Ставку Верховного Главнокомандования Советской Армии. Ставка приняла решение освободить малолетних узников, спасти оставшихся в живых. Детский концентрационный лагерь у Беловежа и был целью операции «Светлана».
5. ПЕРЕЛЕТ
Тяжелый транспортный самолет влетел с полевого аэродрома в застланное пороховыми тучами ночное небо. На борту — тридцать шесть десантников во главе с майором Терлычом. Курс — партизанский
