улице, грохот! Несутся круглянки. Как тачанки! Взрослые отбегают в сторону, головами качают. Вот разыгрались ребята. Да и то! Пусть повеселятся — все война, война — они же совсем маленькие. В гору круглянки на себе тащить надо. К ним веревочку не привяжешь. Севка учит:
— Ты, Вовка переверни ее — и на голову, как я. Одной рукой держи. Когда рука устанет — меняй. Под мышку не бери — скользкая, уронишь, ноги отшибешь. Катались долго. Начало темнеть. Пора по домам идти, а не хочется.
— Пошли в клуб.
— Пошли. Только круглянки по домам отнесем.
Ночной разговор
Ребята часто собирались теперь в клубе, да и взрослые тоже. Все тянулись друг к другу, обсуждали житейские дела. Взрослые гадали о весне, о посеве. Ребята забирались в темную угловую комнатку и усаживались на свежеструганный пол и на лавки, не раздеваясь. Обсуждали свои ребячьи дела. Рассказывали, как жили раньше, до войны. Вовка ничего не рассказывал. Вовка сидел и с завистью слушал о рыбалке и зайцах, о сенокосе и охоте.
— Вовка, а какая Москва? Большая? Расскажи, — попросил Витька Малышев.
— Правда, расскажи, — поддержали ребята. Вовка молчал. «А какая она, Москва?» — думал он.
— Да ну, я не умею рассказывать. Большая. Очень большая. И веселая. — Вовка опять замолчал. Вспомнил, что Москва стала совсем невеселой, когда началась война. На улицах мешки с песком. Стекла в крестах бумаги. Ночью затемнение. И танки грохочут по улицам — на фронт… — была веселая, — поправился Вовка.
— И еще звезды на башнях Кремля красные-красные.
— А высоко они?
— Высоко. И их очень далеко видно. Мне мама говорила, что их со всего света видно.
— Ух, ты, вот здорово! — вздохнул Витька!
— Вовка, а ты слона видел в зоопарке? — спросил Севка.
— Конечно, видел. Мы с папой хотели еще раз пойти в зоопарк, да не успели, война началась. Но слона помню. Он со слоненком. Здоровый такой, в хобот воды набирает и поливает всех, кто близко стоит. Знаешь, как весело! Он и нас тоже облил. И медведи полярные там живут… Вовка сам не заметил, как рассказал ребятам про зверей, и про кукольные театр, и о Парке культуры с каруселью и самолетом, на котором его катал папа, и про метро… метро тоже ему показывал папа. И про что бы Вовка ни рассказывал, получалось так, что все показывал папа, и был он с папой, и видел с папой…
— Вовка, а что сейчас слон делает?
— Слон? Откуда я знаю, что делает слон. Наверное, тоже уехал из Москвы в эвакуацию, и потом его отпустили на волю — все равно во время войны никто не ходит в зоопарк.
— Вот посмотреть бы!.. — протянул Севка мечтательно.
— А что, — загорячился Вовка, — знаете, ребята, когда война кончится, вы все к нам в гости приедете. И мы все вместе пойдем в зоопарк, нет, сперва поедем на метро, а потом в зоопарке будем кататься на пони! И есть мороженое! Все загалдели сразу и стали считать, кто сколько съест, и сколько будет кататься, и когда война кончится… В этот вечер ребята твердо решили, что когда кончится война, Вовка поедет домой в Москву и попросит маму, чтобы она всех взяла с собой. Засиделись поздно. В окно в прогалинки между морозными узорами заглядывали звезды. Взрослые стали расходиться по домам и прогоняли ребят: «Ишь засиделись!»
— Мама, как ты думаешь, — спрашивал Вовка по дороге, — война скоро кончится?
— Не знаю, Вовка, наверное, скоро.
— И мы тогда поедем домой, в Москву?
— Поедем, обязательно поедем, вздохнула мама.
— И возьмем с собой Севку, и Витьку, и Борьку, и Ваню, — начал перечислять Вовка. Потом они шли и молчали. В середине мама, по бокам Севка и Вовка. Возле дома Вовка остановился:
— Мама, а ты напиши папе письмо и спроси, когда война кончится. Он же должен знать. Напишешь, ладно?
— Напишу.
— Я знаю, когда, — сказал Севка. — Дед говорил: «Ну, теперь держись, фриц, до Берлина». А дедушка все знает. Он как говорит, так и получается всегда. А потом, когда возьмем Берлин, изловим Гитлера и всех фашистов и… — Дальше Севка не знал, что с ними делать. То ему представлялось, что они, все ребята, вешают Гитлера, как тогда в лесу. То представлялось, как говорил дед, «судить их всем миром будем, иродов», но как именно — этого севка не знал. Он замолчал. Стало тихо. Только зычно и раскатисто по морозному воздуху доносился с полигона гул новых пушек. Вот попробуют они голос здесь и споют потом свою песню фашистам на передовой. И так радостно стало от этого близкого и родного грома, не смолкавшего даже ночью!
— Вот перебьют, переловят всех фашистов — тогда и конец войне, — тихо сказала Вовкина мама и твердо добавила: — Будет это обязательно весной. Много, много цветов, и все будут плакать и радоваться.
