Поддев легкую ткань футболки, вампир одним движением руки разорвал ее, выполняя мои молчаливые желания. Наверно, я должна была воспротивиться этому, но не могла. Не хотела.
— Так что ты там о мести говорила? — хитро щурясь, спросил он, приникая к моей груди в голодном поцелуе.
Непроизвольно выгнувшись ему навстречу, я тихо стонала. «Ах, Мара, Мара, как ты можешь? Этот ходячий мертвец твою жизнь разрушает, он Роджера безжалостно убил, уже забыла?» — шептала мне моя совесть. Что я могу сказать на это? Чем объяснить свое поведение? Неужели мне достаточно парочки его жарких поцелуев, чтобы забыть обо всем, забыть о Роджере? Должна ли я оттолкнуть вампира, когда мое тело его так страстно желает?
Но чтобы я сейчас ни думала, животное начало во мне уже взяло свое, запустив здоровую руку в жидкий шелк его волос, я наслаждалась безумными ласками. Я потеряла чувство реальности, в этом мире существовал лишь он, его дерзкие руки, пьянящие поцелуи… В какой-то момент я поняла, что мы уже без одежды. Какое дикое первобытное удовольствие прижиматься нагими телами друг к другу, чувствовать нежной кожей сосков жесткие волосы на его груди, скользить губами по красивому мускулистому телу.
И пусть это последняя моя ночь в мире живых, неважно, она того стоит.
Бесстыдно раздвинув ноги, я жаждала ощутить его в себе, отдаться ему полностью без остатка, без сомнений. Вампир же не спешил, играл со мной, дразнил, сводил с ума, пока сам уже не мог сдерживаться. Наконец, томительно медленно и размеренно он вошел в меня. Безумное пьяное чувство счастья охватило меня, словно я обрела давно потерянную часть себя. Отдавшись бешеному ритму страсти, я вся растворилась в нем. «Пусть это никогда не кончается», — сверлила мой мозг безумная мысль.
Как сквозь сон, я почувствовала боль в области шеи, которая моментально сменилась ошеломляющим наслаждением. Казалось, этого простой смертный выдержать не может.
Яростно, но в то же время бесконечно нежно впиваясь в мою шею, вампир тянул кровь.
Кажется, я умирала.
Эпизод 22
Я видела много смертей, я знала о смерти даже больше, чем о жизни, но никакие знания не могут подготовить к ее холодным объятьям. Тело мое беспомощно барахталось, упорно цепляясь за жизнь. Я слышала слабый стук своего сердца, видела мертвенную бледность лица, алое пятно укуса на шее, так контрастирующее с кожей. Я видела вампира. Он наблюдал за моим умирающим телом как ученый, словно я редкая букашка. Вместе с этим во взгляде сквозило легкое сожаление. Сожаление! Я не могла сдержать смеха. Мой коварный убийца не хотел, чтобы я умирала. Почему я в этом так уверена? Наверно, на пороге смерти многие вещи становятся простыми и понятными. Возможно, теперь мы с вампиром поменялись местами, теперь мне известно если не все, то многое. Ну что ж, если я выживу, у меня будет лишний козырь в рукаве. Буду ли я мстить? По своей натуре я человек не злобный и отходчивый. Я могу простить вампиру смерть моей любимой кошки. Я могу простить ему покалеченную руку, уверена были причины, по которым его так долго не было. Но Роджер… этого я простить не могла. И в то же время сердце мое не жаждало кровавой мести, меня бы вполне устроил вариант, чтобы вампир просто исчез из моей жизни. Но он в покое меня не оставит, скорее всего сделает себе подобной… И гарантировать, что в сердце моем не поселиться черной ненависти, я не могла. И тогда у меня будет вечность на войну с ним. Самое странное, что вампир все это понимал, но все равно жаждал получить в моем лице свою бессмертную невесту или злейшего врага, это неважно. В любом случае одиночество вечности как-то разнообразиться.
Эпизод 23
С трудом я открываю глаза, в голове шумит как после хорошего похмелья, да и в целом такое чувство, будто по мне поезд проехался, раза два, не меньше. Взгляд фокусируется на белом потолке. Так. Я не дома. Как это ни смешно, я снова в больнице, и я жива. Значит ли это, что вампир меня в покое оставил, или это лишь временная передышка, и все начнется вновь?
Вновь. Моя жизнь на кошмар стала похожа с появлением в ней вампира. Пусть и раньше она выходила за рамки разумного, но мертвые, неупокоенные души, вечная смерть за моим плечом — все это было со мной всегда, всю жизнь, сколько я себя помню.
В детстве моими друзьями были души самоубийц и невинных жертв чудовища по имени ЧЕЛОВЕК, несчастные создания по ту сторону смерти, по ту сторону жизни, заключенные между двух миров. Со временем я научилась им помогать, освобождать от этой проклятой всеми богами земли. И ни разу за 23 года моей жизни они не причинили мне вреда, несмотря на то, что люди панически боятся всех этих полтергейстов и приведений, бывают одержимы «демонами»… Все это глупо, очень глупо. Ни одна «нечисть» не несет в себе зла изначально, не жаждет отомстить всему человечеству, все, что они хотят — это свобода, а то, что человек не в состоянии услышать их мольбы, борется с ними, уничтожает их, вредит в первую очередь самому человеку.
Сейчас же я столкнула с иным видом неупокоенной души, вампир, навеки запертый в собственном теле как в тюрьме, и не убежать, и не скрыться от этого проклятия.
Я жалела его. Да, да, жалела, несмотря на все зло, что он мне причинил, в душе своей я не могла найти ненависти к нему. Он был лишен такой простой вещи как смерть. Это достойно сочувствия. Хотела бы я найти способ освободить его душу от этой кровожадной клетки, в которой она заперта.
С тихим скрипом дверь отворилась, в палату с кошачьей грацией вошел Хиль.
— Ты меня удивляешь все больше, Мара, — произнес он, усаживаясь на стул рядом с больничной койкой.
— Чем же, кровосос? — в уже привычной манере обратилась к нему я.
— Я готов был увидеть твою ненависть, после всего… А ты жалеешь меня. Глупо, Мара, глупо. Не плачь по моей душе, ее уже давно нет.
— Почему ты так говоришь?
Не плачь по моей душе… Как же не плакать, если ты этого не можешь? Буду плакать за нас обоих.
— Мара, Мара, душа моя умерла без малого почти полтора тысячелетия назад.
Я ошарашено вытаращила на него глаза:
— Сколько тебе лет?
— В бессмертном виде — 1420, — с грустной и между тем насмешливой улыбкой ответил вампир.
— О… это … хм…. Впечатляет, — невнятно пробормотала я.
Полтора тысячелетия одиночества. Абсолютного и беспросветного. Жуть.
— Ты права. Одиночество вещь малоприятная, но это не такая уж и большая цена за бессмертие.
Небольшая цена… а как насчет людей, погибших по твоей вине, вампир? Как насчет них?
Перед моими глазами маячили тысячи, миллионы мертвецов с обескровленными лицами и синими губами, с растерзанным горлом, с немым вопросом — за что?
Палата постепенно наполнялась неупокоенными, погибшими от клыков вампира. Среди них был Роджер, он смотрел на меня с осуждением, которое разрывало сердце.
— Спаси! Спаси! — кричали заложники проклятой земли.
— Мара? — обеспокоенно произнес вампир.
— Я помогу вам, я всем помогу, клянусь, — белыми губами шептала я.
Но сейчас мне было необходимо сосредоточиться, выгнать их из моего разума, иначе просто сойду с ума. Медленно неупокоенные растворялись, пока в палате не остался один Роджер. Я неуверенно протянула ему руку, легкий холодок защипал ладонь, когда он ко мне прикоснулся.
