начинали как социал-анархисты!» — сказал отец, оглянув гостиную. Когда его глаза остановились на Маргарет, ей показалось, что из голубых они перешли в темносиние, как океан перед штормом.
7
По возвращении домой отец решил пройтись на стадионе, чтобы размяться после дороги с Кейп Кода. И, конечно же, наткнулся на палаточный лагерь. Марго поняла это по его озабоченному лицу.
Прошла неделя. Телевизор в новостях показывал перемещения в центре Бостона групп протестующих с плакатами солидарности: «Мы поддерживаем захват Уолл-стрит!» Марго под какими-то вполне естественными предлогами перестала ходить на стадион. Как будто бы она сама себя убедила в том, что у нее на это есть веская причина. Крис не звонил всю неделю. И этому Марго нашла свое объяснение: замотался в колледже.
Она с родителями уехала на Кейп Кода в пятницу под вечер. Был обычный траффик. Маргарет смотрела на пробегающие стволы корабельных сосен и думала о Крисе. «Почему он не звонил? Важные дела? А вдруг?» — перебирала Марго самые противоположные — логичные и бессмысленные причины его молчания. Она не могла рассказать об этом матери. Раньше бы она рассказала, как рассказывала всегда о своих романах с мальчиками. А теперь стыдилась. Словно эта боязнь открыться связана с утренним стадионом и кадрами телехроники о людях, которые вышли на открытую борьбу с банками и банкирами. Словно Марганет боялась увидеть среди протестующих Криса.
Они вернулись, как всегда, под вечер в воскресенье.
Почти что ясновидение, присущее всякому во время критических поворотов жизненого сюжета, заставило ее пойти на утренний стадион, хотя от предыдущего посещения остался смутный осадок. Еще до уикенда на Кейп Коде она дала себе слово подождать, пока необычный туристический лагерь, более похожий на становище бездомных, исчезнет бесследно. Теперь-то она понимала, что между этими «туристами-бродяжками» на стадионе, толпой в Манхэттане, призывающей захватить Уолл-стрит, и кадрами Бостонской телехроники, демонстрирующими лагерь, раскинувшийся на Дэвэу-сквер, существует несомненная связь.
Было около семи часов утра. Она вышла из дому и спустилась со склона холма, уставленного дубами, подножья которых утопали в желудях, напомнивших ей человечков в спортивных шапочках набекрень. Она усмехнулась: в тяжелые минуты она умела отвлечься чем-нибудь смешным, и тревога уходила прочь, хотя бы на время. Маргарет спустилась с холма и выбежала на стадион. Лагерь исчез. Почти исчез. Остались две-три палатки, обитатели которых, наверно, проспали общую побудку и теперь торопливо снимали и складывали палатки, сдували и закатывали матрасы, заталкивали свой походный скарб в рюкзаки. Маргарет была знакома с укладом туристической жизни.
В старших классах школы и в летнем еврейском лагере в Нью-Хэмпшире, она участвовала в восхождениях на невысокие лесистые холмы, с ночевками в лесу на берегу озера, с постановкой палаток и запусканием механизма вольной походной жизни: приготовление пищи, купание, пение у ночного костра, переглядывания с мальчиками и тайные мимолетные поцелуи под защитой стволов широченных деревьев. Так что, увидев эти последние признаки уходящего лагеря, она успокоилась, поверив, что ее предчувствия напрасны и что Криса здесь и в помине не было. Она собралась было начать обычную утреннюю пробежку, как почти что носом к носу столкнулась с парнем невысокого роста, в ковбойской шляпе и диковинных остроносых сапогах. Этого парня она как будто бы встречала раньше в баре на Кулидж-корнере, где бывала с Крисом. Парень заталкивал в мешок голубую палатку, упрямо покачивая головой так, что месяцеобразные медные серьги звенели, как цыганская музыка. Да, да! Все это напоминало цыганщину из давнишнего русского фильма. Совершенно неожиданно Марго спросила у парня: «Вы не видели Криса?» — «По прозвищу Скальд?» — «Да, Криса-Скальда». — «А как же! Он у нас один из вожаков. С основной группой ушел еще затемно на Дэвэй-сквер. Там его и найдете!»
Ватные ноги дотащили Маргарет до ее дома. Она переоделась, села в такси около гостиницы «Холидэй Инн» сказала шоферу: «На Дэвэй-сквер, пожалуйста!» Она вышла из такси и увидела палаточный город. И снова зрелище смеси бродяжного и туристического быта бросилось ей в глаза. Палатки были небрежно натянуты, там и тут торчали грязные матрацы, подбоченились мусорные баки, а рядом с ними стояли ведра, набитые каким-то хламом, валялись обрывки газет и плакатов, дымились допотопные печурки для приготовления пищи, ожидали своего часа прочие предметы кочевого? осадного? бродяжного? быта. Тут же топырились на ветру наскоро намалеванные транспоранты с самыми революционными требованиями к властям, финансовым магнатам, могущественным компаниям и другим сильным мира сего от имени всемирного братства доведенных до отчаяния людей.
Никто не обращал на Марго внимания. Она искала с толпе Криса. Вдруг среди протестующих кто-то крикнул: «Идем митинговать около консульства Израиля!» Тотчас взмыли два новых транспоранта: «Израиль должен уйти!» и «Да здравствует Палестина!» Во главе толпы шел Крис-Скальд. По той же самой случайности или из-за обостренной необходимости увидеть Марго, Крис поискал глазами и увидел свою возлюбленную, но не остановился.
Он шел впереди толпы навстречу полицейскому заслону. С кем-то на пару Крис нес огромный транспорант: «Захватим Уолл-стрит!» И все же, пересилив голоса своих сотоварищей, Крис помахал свободной от транспоранта рукой и крикнул: «Иди ко мне, Маргарет! Пойдем с нами вместе!» А в толпе, идущей за Крисом, отозвалось: «Израиль должен уйти! Израиль должен уйти! Израиль должен уйти!»
«Нет, Крис! — крикнула Маргарет, скорее себе, чем своему возлюбленному. — Я с вами никогда не пойду! Израиль будет вечно!».
