кому это выгодно, а всегда и всё выгодно известно кому. Но сейчас говорить об этом, конечно, не резон, потому что вот-вот примут те самые обещанные меры для примера, и тогда снова придется все интересное под столом на кухне шёпотом обсуждать при включенном радио и льющейся из крана воде. А то ведь претворять в жизнь новейшие инновации, собирая геносхемы и нанороботов в современном ГУЛАГе, мало кому охота. А время сейчас такое, что рабочие руки снова, ох, как нужны стране! Так что проехали, давайте лучше будем вспоминать то, что положено. Как весной все шарахались от любой старухи, как второго августа бултыхались в фонтанах не видящие даже светопреставления десантники, а разъяренную бабёшку не могли оттащить от опешившей змеи четверо здоровенных мужиков.
Но к декабрю сплетни притихли, а воспоминания притупились. Ведь если помнить всю ту дурь, что творится каждый день, то голов нужно иметь, не меньше, чем у змея из Малых Мурок. И когда полетели белые мухи, все уже дружно думали о будущем. Новый год был не за горами, а этот, бесноватый, уже почти прошел. Начиналась зима.
Эпилог. Зимнее солнцестояние: занавес
Белый свет больше не был ни прост, ни сложен. Он был абсолютно не нужен и совершено невозможен. И больше не был белым. И светом тоже не был. Было так дурно, что не получалось плакать. И так пусто, что нечем было дышать.
– Красавица, не проходите, посмотрите, какие цветы!
Цветы стояли в белых пластиковых вазах. Цветы не должны стоять в пластиковых вазах, даже такие. Одинаковые розы, все неинтересные, неестественные, непахнущие, на чересчур длинных, нарушающих гармонию стеблях. Белые и жёлтые хризантемы, слишком лохматые, неопрятные. Гвоздики – точно бумажные. Назойливо пёстрые герберы. Унылые блёклые лилии. Никем не любимые орхидеи. Раньше она любила цветы.
Она тронула пальцем жёлтую розу.
– Вот эту.
– Они все ваши. Но я знал, что вы выберете эту, она нетепличная.
Она подняла глаза на продавца. Стройный блондин с голубыми глазами ярко улыбался ей. Она подумала, как он неуместен здесь, что даже рядом с цветами он просто противоестественен в этом темном переходе, среди неразличимых людей. А потом подумала: так не бывает. А потом зарыдала.
– Тихо-тихо-тихо...
Он начал вытирать ее лицо ладонью, потом достал платок.
– Прошу вас, успокойтесь.
Но она все плакала и плакала, пока почти не наплакалась.
– Как это возможно?! Я думала, что больше не увижу вас.
– В этом мире всё возможно. Тут возможностей куда больше, чем в раю. А умереть – дело нехитрое. Почему бы не сделать это несколько раз? На Востоке именно так и поступают.
– Только вы можете шутить в такую минуту.
– Я должен вам кое-что сказать. Любовь продолжается даже после конца света. И после смерти.
– А полюбить можно кого угодно. Вы воспользовались своей силой.
–Я просто изменил слишком типичную историю. Вы же не любите типичные истории.
– Да, теперь всё стало особенным.
– Я пришёл за вами. Вы пойдете со мной?
– Куда угодно.
– Это единственный верный ответ.
– А что будет со всеми?
– Каждый получит своё. Вы хотите, чтобы я взял для вас цветы?
– Нет, я возьму только вот эту розу. И засушу её.
– Пусть остаётся такой.
– Вы правы, нынче никто не сушит розы. Только сливы и абрикосы, это практично.
– Уйдём отсюда. Очень хочется понести вас на руках, но место неподобающее. Дайте хоть руку.
И они скрылись в темноте.
Холодным тёмным вечером в день зимнего солнцестояния на ночном уже небе появились чёткие огненные буквы. И видно их было во всех концах Великого Города. И каждый, кто возвращался в этот час домой или просто шёл по улицам, смог прочитать бессмертные слова.
Пошел первый Ангел, и вылил чашу свою на землю: и сделались жестокие и отвратительные гнойные раны на людях, имеющих очертание зверя, и поклоняющихся образу его.
Второй Ангел вылил чашу свою в море: и всё одушевленное умерло в море.
Третий Ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь.
Четвертый Ангел вылил чашу свою на солнце: и дано ему было жечь людей огнем. И жёг людей сильный зной.
Пятый Ангел вылил чашу свою на престол зверя; и сделалось его царство мрачно.
Шестый вылил чашу свою в великую реку, и высохла в ней вода.
Седьмый Ангел вылил чашу на воздух, и из храма небесного от престола раздался голос: совершилось!
И произошли молнии, громы и голоса, и сделалось великое землетрясение, какого не бывало с тех пор, как люди на земле. Такое землетрясение! Такое великое!
И город великий распался на три части.
И всякий остров убежал, и гор не стало.
– Думаешь, это снова он?
– Не знаю. Может, и у него появился преемник?
– Интересно, что им всем надо? Вот не лень людям, а?
– А что нужно было Иоанну? Всегда найдутся психи.
– Но есть одна хорошая новость. Нибиру к нам в этом году уже точно не прилетит.
– Сегодня же двадцать второе! Конец конца света. Даже обидно слегка. Конец света – и тот у нас недоделанный.
– И не говори. Всё-то у нас понарошку, всё как бы. Всё в фарс превращается.
Плакали сороки, застывали от горя вернувшиеся с юга журавли. Семейства медведей просыпались от зимней спячки и, рыдая, выходили из берлог. Волки с зайцами испуганно вставали во фрунт, отдавая дрожащими лапами заслуженную честь.
