уверенность в себе!
Джейн протянула руку и за рукав втащила его в комнату. Потом закрыла за собой дверь и повернулась к нему лицом. Роберт стоял, не зная, что делать дальше, все слова вылетели у него из головы.
Она стянула с него пиджак, стряхнула воду и повесила его на стул. Потом будничными движениями, словно делала это каждый день, развязала галстук и перешла к пуговицам рубашки. Роберт молча поворачивался, чтобы ей было удобнее. Вот он поднял одну ногу, переступил, поднял вторую — и мокрые брюки присоединились к пиджаку и рубашке. Все это время он не сводил глаз с Джейн, замечая каждое ее движение, каждый взмах ресниц, каждый вздох. Несмотря на скупость движений, внутри она горела ярким пламенем, которое могло либо вырваться наружу, либо погаснуть от малейшего неверного слова или жеста. Через пять минут Роберт был полностью избавлен от одежды.
Пока Джейн его раздевала, она ни разу не взглянула ему в глаза. Ее взгляд блуждал по мокрым вещам, мебели, его телу, даже останавливался на восставшем свидетельстве его возбуждения, но не поднимался выше подбородка. Ему же страстно хотелось почувствовать на себе ее взгляд. Роберт осторожно взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. И моментально утонул в зелени пронзительных глаз, увидел в расширенных зрачках отражение того огня, что полыхал в нем самом.
Нагое тело покрылось предательскими мурашками. Джейн коснулась его руки.
— Ты замерз, — прошептала она.
Роберт проглотил комок, вставший в горле от интимного тона, которым были сказаны простые слова, и кивнул, не отрывая от нее взгляда. Она взяла его за руку и подвела к кровати. Роберт послушно лег. Джейн укрыла его одеялом и потянулась к пуговицам своей ночной рубашки. Он как зачарованный следил, как рубашка покинула ее тело и отправилась к его одежде.
Джейн подошла к кровати с другой стороны, нырнула под одеяло и прижалась к нему. Роберт не мог больше сдерживаться. Издав неопределенный звук, нечто среднее между неистовым рыком и хриплым стоном, он увлек Джейн в пучину страсти.
Когда первый порыв страсти был утолен, они наконец смогли объясниться и понять друг друга. Оба просили прощения за необдуманные действия, оба понимали друг друга, и прощали, и просили друг друга забыть о собственной глупости, и твердили, что вовсе не стоит извиняться. А потом они снова любили друг друга. Когда сил пошевелиться уже не осталось, они тихо-тихо лежали в темноте, прижавшись друг к другу разгоряченными влажными телами, и слушали тихий шорох дождя за окном. Роберт шептал ей на ухо, что он уже никогда не отпустит ее от себя, что завтра же увезет ее с собой. Джейн сладко жмурилась и потихоньку проваливалась в сон. Внезапно сон слетел с нее, она подскочила, вырвавшись из кольца его рук.
— Но я не могу уехать с тобой! — Джейн вспомнила о взятых на себя обязательствах.
Он потянул ее обратно и, когда она снова примостилась рядом, искушающе прошептал ей на ухо:
— Можешь.
— Не могу, — грустно вздохнула она.
— Почему? — удивился Роберт.
Джейн пересказала ему свой первый разговор с директором школы, тот молча выслушал ее и захохотал.
Они все-таки не дождались окончания учебного года и поженились, повергнув мистера Филда в состояние шока известием о смене семейного статуса новой преподавательницы. Но новоиспеченная миссис Годфрой честно доработала до конца года, пока муж занимался постройкой их дома. Директор колледжа без особой радости воспринял известие о том, что на следующий учебный год ему снова надо будет искать преподавателя, но пожелал Джейн удачи и даже написал ей хороший отзыв. Благодаря этому отзыву она довольно быстро нашла работу в Чикаго и теперь несколько часов в неделю преподавала в местном колледже.
У нее оставалось много свободного времени, и она продолжала писать в свое удовольствие. Иногда дядя и тетя, пользуясь тем, что Джейн жила неподалеку, просили ее забрать Патрика из школы. Тогда Джейн вместе с двоюродным братишкой ходила по музеям или просто заворачивала в ближайшее кафе поесть мороженое. Если у Роберта было свободное время, что, к его большому сожалению, бывало нечасто, он с радостью присоединялся к ним: компания этого активного мальчика была ему по душе.
Особняк Годфроев из красного кирпича солидно расположился среди светлых домиков соседей, гордо выделяясь на их фоне. Роберт подтрунивал над английскими мечтами своей жены, но дом выстроил не типичный для Америки. Получилась самая настоящая крепость, и он говорил, что в случае войны, как средневековый феодал, будет держать оборону, а соседи соберутся к нему под крышу, когда от их картонных домиков очередной Терминатор оставит лишь лом.
Когда Джейн только начала заниматься внутренней отделкой, Роберт с притворной серьезностью потребовал от нее занавески в цветочек, припомнив их первый разговор. В ответ на его требование она действительно повесила занавески в цветочек. На маленькое окошко в кладовке. И когда муж в очередной раз обвинил ее в том, что она не верна своим словам, в запале произнесенным в самолете, Джейн предъявила ему доказательства своей последовательности.
Джейн была счастлива — она наконец нашла свое место в жизни. Оно было рядом с Робертом. Все когда-то терзавшие ее сомнения пропали, тревога и беспокойство остались далеко в прошлом. У нее было главное — любящий муж, в объятиях которого она обрела дом. Единственное, что иногда омрачало ее радость, это деловые разъезды мужа. Как ни старался Роберт реже покидать жену, от поездок нельзя было полностью отказаться. В разлуке он считал минуты до встречи и как на крыльях летел домой. Его родная Джейн встречала его на пороге их дома и долго не отпускала от себя.
После ужина Джейн вышла на террасу. Роберт последовал за ней, подошел сзади и обнял. Она прижалась к нему спиной. Он зарылся лицом в ее волосы и громко втянул в себя воздух, пьянея от родного аромата. Так они стояли на пороге их дома, глядя в августовское звездное небо.
— Ты счастлива здесь? — тихо прошептал Роберт жене на ушко.
От его теплого легкого дыхания, щекотавшего кожу, по спине Джейн побежали мурашки, сердце гулко стукнуло в груди, дыхание стало чаще. Она облизнула внезапно пересохшие губы и, предвкушая приятные моменты, выдохнула:
— С тобой — где угодно.
КОНЕЦ
