Мы бегом пересечем шоссе.
— Тебе было страшно?
Было довольно страшно, но я помотал головой, что нет.
— Давай перейдем снова, вместе. Затем я хочу посмотреть, как ты усвоил. Возвращаемся.
— Теперь ты умеешь переходить один. Ничего не бойся, ведь ты уже мужчина. Мое сердце забилось.
— Теперь. Начинай.
Я побежал со всех ног, почти не дыша. Подождал немного и он дал знак возвращаться.
— Для первого раза, у тебя получилось очень хорошо. Но ты кое-что забыл. Ты должен посмотреть на обе стороны, не едет ли машина. Я же не всегда буду тут стоять, чтобы давать тебе знак. На обратном пути попрактикуемся еще. А сейчас пойдем, я покажу тебе одну вещь. Он взял меня за руку, и мы медленно продолжили путь. Я был впечатлен нашей беседой.
— Тотока.
— Что?
— Возраст разума трудный?
— Что это за глупости?
— Так дядя Эдмундо сказал. Он сказал, что я «скороспелый» и что скоро войду в возраст разума. Но я что-то не чувствую никакой разницы.
— Дядя Эдмундо глупец. Забивает тебе голову всякими вещами.
— Он не глупец. Он ученый. И когда я вырасту, то хочу стать ученым и поэтом и носить галстук бантиком.
— А почему галстук бантиком?
— Потому что никто не может стать поэтом без галстука бантиком. Когда дядя Эдмундо показывал мне портреты поэтов в одном журнале, то все они были в галстуках бантиком.
Зезe, перестань верить во все, что тебе говорят. Дядя Эдмундо на половину «тронутый». И наполовину врун.
— В таком случае он сукин сын?
— Послушай, ты уже получил достаточно трепки за то, что говоришь плохие слова! Дядя Эдмундо не такой. Я сказал «тронутый», полусумасшедший.
— Но ты сказал, что он обманщик.
— Одна вещь не имеет ничего общего с другой.
— А вот имеет. На днях папа разговаривал с доном Северино, с тем, что играет с ним в карты и сказал это о доне Лабонне: «Старый сукин сын врет как черт»… И никто его не побил.
— Взрослые люди, да, могут это говорить, для них это не плохие слова.
Мы сделали паузу.
— Дядя Эдмундо не.… А что такое «тронутый» Тотока?
Он покрутил пальцем у головы.
— Нет, он не такой. Он хороший, он мне все объясняет и за все время только раз меня стукнул и то не сильно.
Тотока даже подпрыгнул.
— Он тебя стукнул? Когда?
— Однажды, когда я очень шалил, Глория отправила меня в дом Диндиньи. Он хотел читать газету и не находил очки. Он искал их, разгневанный. Спросил у Диндиньи и ничего. Оба перевернули дом верх дном. Тогда я сказал ему, что знаю, где они и если даст мне монетку купить шарики, то я ему скажу. Он поискал в своем жилете и достал монету.
— Иди, поищи и тогда получишь.
— Я искал вплоть до корзины с грязным бельем и нашел их. Тогда он обиделся на меня и сказал: «Это ты был, бессовестный». Шлепнул меня по попе и не дал мне монетку.
Тотока рассмеялся.
— Ты идешь к ним, чтобы тебя не били дома, а тебя бьют там. Пойдем быстрее, а то никогда не дойдем.
Я продолжал думать о дяде Эдмундо.
— Тотока, а дети пенсионеры?
— Что за чушь?
— Так дядя Эдмундо ничего не делает и получает деньги. Не работает, а муниципалитет платит ему каждый месяц.
— Ну и что?
— Так дети тоже ничего не делают, едят, спят и берут деньги у своих родителей.
— Пенсионеры разные бывают, Зезe. Пенсионер это тот, кто работал много, у него побелели волосы и теперь он ходит неторопливо как дядя Эдмундо. Давай не будем думать о трудных вопросах. Если тебе нравиться учиться у него, то иди и учись. Но со мной нет. Будь как другие дети. Даже можешь говорить плохие слова, но перестань заполнять голову трудными вопросами. А не то я больше не выйду с тобой.
Я рассердился на него и не захотел больше разговаривать. Также мне не хотелось петь. Та птичка, что пела у меня внутри, летала, где то очень далеко.
Мы остановились, и Тотока показал мне дом.
— Вот этот, там. Тебе нравиться?
Это был обычный дом. Белый, с голубыми окнами, весь закрытый и тихий.
— Мне нравиться. Но зачем мы должны переселяться сюда?
— Переезжать всегда хорошо.
За оградой мы видели с одной стороны дерево манго и с другой тамаринда.
— Ты, который хочет все знать, не обратил внимания на то, что происходит в доме? Папа без работы, разве не так? Более шести месяцев назад он поругался с мистером Скоттфильдом и его выкинули на улицу. Ты не видишь, что Лалa начала работать на фабрике? Не знаешь, что мама ходит работать в центр на Английской ткацкой фабрике. Так вот, тупица, это все ради того, чтобы накопить денег на оплату аренды нового дома. За другой дом, папа, вот уже восемь месяцев как не платит. Ты еще очень маленький, чтобы знать такие печальные вещи. Мне придется отказаться прислуживать на мессе, чтобы помогать по дому.
Он замолчал на некоторое время.
— Тотока, а черную пантеру и двух львиц перевезут?
— Ну конечно. И рабу придется разобрать курятник.
Он посмотрел на меня с некоторой нежностью и жалостью.
— Это я буду разбирать зоологический сад и заново собирать его здесь.
Я успокоился. Ведь в противном случае, мне нужно было придумать что-нибудь новое для игры с моим младшим братиком, Луисом.
— Ладно, ты видишь, что я твой друг, Зезe? Тогда тебе ничего не стоит рассказать мне, каким образом ты смог сделать «то самое»…
— Клянусь тебе, Тотока, что не знаю. Правда, не знаю.
— Ты врешь. Кто-то научил тебя этому.
— Ничего я не учил. Никто меня не обучал. Разве только черт, который, по словам Жандиры, мой покровитель, и он научил меня, пока я спал.
Тотока был поражен. Поначалу он даже щелкал меня по голове, чтобы я ему рассказал. Но я не мог ему ничего сказать.
— Никто самостоятельно этому не учиться.
Однако он был смущен, ведь в действительности он не видел, чтобы кто-либо обучал меня. Это была загадка. Я вспомнил кое-что происшедшее неделей раньше. Вся семья была очень удивлена. Все началось, когда я уселся рядом с дядей Эдмундо, в доме Диндиньи, пока он читал газету.
— Дядя.
— Что сынок?
Он передвинул очки на кончик носа, как это делают старые люди.
