пятые» — фраза, обычно означающая «Писания».
The Talmud of the Land of Israel, trans. Jacob Neusner in Chicago Studies in the History of Judaism Vol. 18 (Chicago: University of Chicago, 1986), pp. 253–54; Sifre, A Tannaitic Commentary on The Book of Deuteronomy, trans. Reuven Hamer in Yale Judaica Series Vol. XXIV (New Haven: Yale University Press, 1981), p. 376.
Jonathan Siegel, The Severus Scroll and IQIs, p. 73 and S. Talmon, 'Aspects of the Textual Transmission of the Bible in the Light of Qumran Manuscripts' in Qumran and the History of the Biblical Text, pp. 228.
См. Talmon, 'Aspects of the Textual Transmission of the Bible in the Light of Qumran Manuscripts' Textus 2 (1962), p. 232.
M. H. Segal, 'The Promulgation of the Authoritative Text of the Hebrew Bible,' in The Canon and Masorah of the Hebrew Bible, p. 293. Весьма интересен комментарий Сигала о том, что, по убеждению раввинов, ссылки на царский свиток восходят к библейским монархам. Ср. ? TShegalim IV, 8.
Иосиф Флавий, Иудейские войны, VII, v, 5, 7; Autobiography, p. 418. Сигал {The Severus Scroll and IQIs, p. 59) излагает мнение о том, что kenishat вовсе не обязательно имеет отношение к синагоге; он может быть связан с любым местом публичных собраний, хотя все источники едины в том, что свиток хранился в месте, названном в честь Севера (222–235 г. н. э.).
Известно, что Р. Акиба, умерший в 135 г. н. э., наставлял своего ученика Симона б. Иохай (Simon b. Yochai) использовать при обучении детей исправленный текст ВТ Pesachim 112а. Из этого следует, что в Израиле существовал общепризнанный нормативный текст, с помощью которого оценивались и проверялись все списки священных документов, используемые для обучения детей, а также что в Израиле существовали тексты, обладавшие меньшим авторитетом, чем нормативный. Что касается «Письма Аристея», которое, судя по всему, было написано во втором веке до Рождества Христова, то редко кто знает, что оно ссылается на мнение о существовании в храме нормативного еврейского текста во время правления Птолемея II (285–247 г. до н. э.), то есть одним веком раньше.
Ревность иудеев о сохранении Слова Божьего подтверждается бесчисленными историческими свидетельствами. В работе Саула Либермана {Hellenism in Jewish Palestine, p. 52) говорится: «Вся раввинистическая литература однозначно свидетельствует в пользу того, что раввины знали Библию наизусть. Блаженный Иероним писал, что палестинские евреи четвертого века могли цитировать Пятикнижие и пророков по памяти». Столь удивительной устной практике соответствовала необычайная ревность о сохранении письменного текста. Несмотря на то, что Антиох Епифан издал указ об уничтожении всех свитков храма, а также об умерщвлении всех, кто их хранил (1 Мак. 1, 54.56) в 1 Мак. 3, 48–49 мы читаем о том, что полный текст Пятикнижия сохранился в полном объеме. Этот же факт подтверждается и недавними событиями, связанными с чудесным спасением рукописи еврейской Библии под названием «Кодекс Алеппо».
Против Апиона I, pp. 37–42.
Критика точки зрения о том, что соферим вели счет буквам в тексте еврейской Библии с целью сохранения точности при переписывании, изложена в работе Francis I. Andersen and A.Dean Forbes, 'What Did the Scribes Count?' in Studies in Hebrew and Aramaic Orthography, (Winona Lake: Eisenbrauns, 1992), pp. 297–318. Хотя авторы и признают тот факт, что, согласно учению Талмуда, подсчету подлежали не только буквы Торы, что самые первые подсчеты производились с целью точного переписывания юридических постановлений, что нормативной числовой традиции букв каждой из книг Торы не существует и что все рукописи отличаются друг от друга орфографическими особенностями, необходимо обратить внимание на следующее: во–первых, точность переписывания юридических постановлений гарантировалась прежде всего скрупулезностью переписчиков, причем иудейские переписчики никогда не делали различия между переписыванием
