Пролог
Это только в сопливом детстве, на самых ранних его (почти младенческих) этапах, Никита Котов думал, что всё в этом мире создано для хороших людей. А для плохих, мол, дом – тюрьма. Ничего подобного!
Даже во дворовой детской песочнице всегда побеждал не тот, кто прав, а тот, кто сильнее. Песочные замки легко рушились под крошечными ботинками самого злобного и здорового из мальчишек. Остальная пацанва лишь робко пыталась отстоять свои «игрушечные» права и пускала пузырями обильные слюни неудовольствия. Объединиться против самого сильного у них тоже не получалось. Боялись!
Никита рос слабосильным. Кровавые сопли после очередной драки или собственного избиения приходилось самому же вытирать из-под своего же разбитого конопатого носа.
И никто почему-то Никиту жалеть не собирался. Хотя вроде бы и должны были! Говорят, ведь принято жалеть маленьких детей. Но этот закон упорно обходил вихрастого мальчишку стороной.
Часто сидя в гордом одиночестве, Никита много читал, и в каждой книге (ну, почти в каждой) добро побеждало зло. Зло всегда получало по заслугам!
А в жизни Котова зло почти всегда торжествовало. И тогда Никита понял, что, видимо, ошибается, причисляя себя к добру. Он понял, что что-то с ним не так, если шишки и ссадины упорно покрывают собственное тело. Ведь за что-то жизнь его наказывает? Ведь она чему-то его учит!
Поверить в то, что в книгах специально врут, рассказывая про необычайную силу добра, Котов очень долго отказывался. Но однажды получил одной из подобных книг такую лихую затрещину, что голова чуть не провалилась в школьный пиджак. А одноклассницы, видя эту сцену, так смеялись, что на их безудержный хохот сбежалось чуть ли не полшколы.
К тому же взрослые настойчиво запрещали своим детям дружить с Никитой. Родители одноклассников говорили им о том, что яблоко от яблони недалеко катится, намекая на неудавшуюся судьбину старшего Котова. А самого Никиту в лицо называли волчонком, ведь он пытался доказать, что взрослые не смеют говорить вслух о том, чего толком не знают.
И наконец шестиклассник Котов понял, что он совсем не представитель добра. Никита понял, что он зло! Ведь с ним упорно борются! Он понял, что должен перестать читать бред наивных писателей и должен стать тем, для кого и построен этот мир. А построен он явно не для добрых людей!
В своих рассуждениях Котов пошел ещё дальше. Он понял, что на самом деле добро – это не добро, а всего лишь слабость, помноженная на тихую трусость. С того памятного дня Никита решил стать негодяем. Отпетым. Самым отпетым! Отпетым из всех отпетых!
А для этого надо было расстаться с трусостью. И еще… стать сильным. И… умным. И… коварным. И… безжалостным. В общем, много еще каким. Работы предстояло проделать непочатый край!
Никита мечтал расстаться с большинством из человеческих эмоций и стать таким же «кремнем», как герои из полюбившихся боевиков. Неожиданные всплески сильных чувств подводили мальчишку в самые важные минуты жизни, заставляя принимать, как ему казалось, неверные решения.
И все-таки собственная трусость досаждала Котову больше всего. И он, наконец, решился: с большим трудом записался в секцию карате, куда его по видимой невооруженным глазом слабосильности брать упорно не хотели.
Теперь ссадины и ушибы покрывали тело Никиты согласно графику тренировок и совсем не задевали собственное самолюбие. А драки, навязанные более сильными одноклассниками, стали восприниматься как продолжение бесконечных спортивных баталий.
Через три года Котов, наконец, получил первую свою чего-то стоящую дворовую кличку. Она звучала, в общем-то, неплохо - «Кот». Потому что до этого его обзывали по-разному: «Кощей», «Кол», «Кости». Ну, и ещё как-то там, о чем упоминать точно не стоит.
К девятому классу Кот стал одеваться во все черное, набил себе приличные кентуса на кулаках и понял, что первый этап перехода в мир взрослых негодяев завершился.
Трусить без очень серьезной причины Никита перестал. А для этого он долгое время ходил на городские дискотеки и с дрожью в коленях искал там самых отпетых задир-одногодок. Точнее, на самом деле было не понятно, кто же кого искал. Зато и Котов, и ему подобные в итоге находили жесткие приключения на свои ещё небольшие, излишне подвижные зады.
Первое время Кот часто здорово «огребал по соплям», но находил в себе силы возвращаться к своим должникам для продолжения кровавого «банкета». В итоге кличка «Кот» стала известна половине юного населения небольшого городка. И прославился он даже не тем, что в итоге одерживал победы над своими врагами, а тем, что настырно не оставлял своих недругов в покое. В родных кварталах слава теперь бежала впереди Кота. А его противниками становились ребята постарше и поувесистее.
В один из июньских дней к Никите как обычно навеселе пришел отец. Он всегда, когда находился в большом подпитии, навещал некогда запуганную им до предела бывшую жену - маму Никиты. Приходил, чтобы показать, кто еще в давно оставленном доме хозяин.
Прямо у крыльца небольшого финского домика батя в ответ на пьяные приставания к сыну получил в ухо молниеносный удар пяткой.
Нокаутированный мужик минут десять сидел в траве и, как китайский болванчик, тряс парализованной нетрезвой головой. Наконец, кое-как сфокусировавшись на дороге, он поплелся в обратном направлении.
- Молодец, сын! Многого добьешься! – крикнул батя уже издалека.
Чаще всего решительные поступки гораздо действеннее самых правильных в мире слов. Больше пьяным отец к матери не приходил.
В итоге к концу десятого класса Никиту стали бояться. Опасались на всякий случай. Потому что единственное, что его ещё могло остановить в достижении поставленных целей, наверное, - только собственная смерть. Но Кот в смерть не верил! Он знал, что теперь живёт в строгом соответствии с законами этого мира. Знал, что его ждет очередной важный жизненный этап. Нужно было срочно становиться умным!
И Кот внезапно перестал ходить по дискотекам, хотя спортзал не забросил. Он засел за учебники. Оказалось, что упрямство, которое иногда называют настойчивостью, в определенном смысле, – хорошая черта применительно ко всему.
К середине одиннадцатого класса Кот выбился в лучшие ученики. Гранит науки он грыз с таким же ожесточением и остервенением, с каким «долбил» своих врагов на тренировках.
Учителя радостно потирали руки: они, наконец-таки, смогли сделать из безнадежного Котова настоящего человека. Его прилежание и смышленость поразили всех членов небольшого педколлектива.
Девочек же Кот обходил стороной: он хорошо помнил, как они хохотали над ним в недалеком «облачном» детстве.
А вообще… всякие отношения со слабым полом отнимали драгоценное время, предназначенное для того, чтобы подготовиться к выходу в мир взрослых негодяев. Кот считал, учитывая в частности опыт своих бестолковых родителей, что слабому и сильному полу жить вместе нельзя. И отношения полов воспринимал, как извечную борьбу, где побеждает скорее не сильнейший, а умнейший.
Одноклассницы же теперь, наоборот, шептались за его спиной и тяжело вздыхали, разглядывая крепкую спортивную фигуру бывшего козла отпущения.
К одиннадцатому классу Кот точно знал, что у взрослых законы ещё хлеще, чем у детворы. Детвора хотя бы не скрывала своих истинных намерений. И никто из дворовой мелюзги под добряков не «косил»!
