Красновский неуверенно опустился на краешек кресла. Любезное приглашение начальника не ободрило его.
— Вы бывший офицер, не правда ли? — спросил полковник Диксон.
— Да, сэр.
— И в последние месяцы перед… разгромом вы служили в жандармском батальоне.
— Да, сэр.
— Ваши коллеги по батальону преданы были суду? И некоторые из них… были расстреляны?
— Да, сэр.
— Следовательно, очутиться по ту сторону границы было бы для вас небезопасно?
— Очень опасно.
— Но еще опаснее было бы попасть в руки красных! — вставил мистер Фостер.
Красновский вздрогнул. Он начал понимать, в чем дело.
— Вы долгое время жили в Софии, не правда ли? — продолжал расспрашивать полковник Диксон, как будто не слыша замечания Фостера.
— Да, сэр.
— И, разумеется, вы хорошо знаете город?
— Не очень хорошо.
— А сколько лет прожили вы в Софии? — неожиданно задал вопрос мистер Томас.
Скрывать было невозможно. Конечно, в штабе центра хорошо известна его прошлая жизнь. Он ответил неохотно, но правдиво:
— Четыре года.
— Ну, следовательно? — снова вставил реплику Фостер.
Красновский опустил голову. Ясно, зачем его вызвали.
Полковник Диксон зажег папиросу, подошел к столу, поднес золотую папиросницу остальным. Когда Красновский закурил, Диксон пристально посмотрел на него своими зелеными глазами и холодно сказал:
— Нужно послать человека на север. Уже не по воздуху.
— Да, сэр.
— Кого бы вы предложили?
Красновский поднял голову. В глазах у него отражалось лихорадочное волнение. Удастся ли и на этот раз, как в стольких прежних случаях, выкрутиться?
— Может быть, вы предложите себя самого? — тут же добавил полковник Диксон, и снова зеленые глаза пронзили Красновского.
Наступила напряженная тишина. Красновский почувствовал, что мурашки у него по спине поползли, а на висках выступили капельки пота. Он так надеялся, что Диксон назовет кого-нибудь другого.
— Но… сэр… — едва смогли прошептать его запекшиеся губы.
— Радиану тоже сказал «но!», — проронил Фостер.
Красновский хорошо понимал, почему начальник службы безопасности напомнил ему о Радиану.
Румын Радиану проработал в центре «Юго-восток» больше двух лет. Месяц назад он отказался отправиться к себе на родину для исполнения возложенной задачи. Тогда полковник Диксон передал его службе безопасности, а Фостер распорядился принудительно спустить его на парашюте где-то в Валашской равнине.
Красновский понял, что его прижали к стенке и что на этот раз ему не вывернуться.
— Как прикажете, сэр! — с усилием выдавил он.
Полковник Диксон подошел к своему письменному столу. Красновский только сейчас заметил, что на столе лежит красная папка. Диксон протянул ему ее.
— Это план вашей работы там… В двух вариантах… Через три дня вы выедете. План вернете мне.
Шеф разведывательного центра «Юго-восток» умолчал о том, что имеется еще и третий вариант, который в случае надобности будет выполнен службой безопасности. В нем предусматривалось, что в случае наступления определенных обстоятельств Красновский будет ликвидирован вместе с несколькими другими лицами, с которыми он должен до того связаться.
— Есть, сэр.
— Помните, что главная ваша задача: техническая документация о… об огненных стрелах.
— Понятно, сэр.
— И вот еще что: указания о связи с сетью «А» я вам дам позже, когда вы закрепитесь по ту сторону границы… На первое время вы будете работать только с указанным в плане агентом из сети «Б»… Деньги… денег у вас будет достаточно. Все остальное тоже предусмотрено.
— Ясно, сэр.
— Завтра, когда изучите план, явитесь к мистеру Томасу за дополнительными указаниями.
— Понятно, сэр.
— До отъезда вы не должны покидать штаб центра.
— Да, сэр.
— Все. Вы свободны.
Красновский поднялся. Когда он закрыл дверь за собой, Фостер повернул голову к полковнику Диксону.
— Ничтожество! — сказал он. — Только создаст хлопоты моим людям!
— Нет! — возразил полковник и загасил папиросу. — Там его ожидает смертный приговор. Из-за этого он на все пойдет. Каждому хочется жить. Хотя бы ценой любой мерзости и любого риска.
— Но все-таки…
— Я принял во внимание и такую возможность… Провал… При известном положении можно даже вызвать этот провал… Если понадобится.
ПОДПОЛКОВНИК ОГНЯНОВ
День начинался в Н-ском районе, в лучшей части города, так же, как обыкновенно. Рабочие и служащие спешили на работу, ребята — в школу, домохозяйки — в лавки за покупками. Солнце лило потоки света. В воздухе стоял аромат расцветающей весны.
В это бодрое утро подполковник Никола Огнянов сидел у себя в кабинете и медленно докуривал папиросу. Среднего роста, черноглазый, с пробивающейся сединой в волосах, смуглый, с правильными чертами лица, он ничем особенным не привлекал внимание посетителя, впервые его видевшего.
Но под этой обычной внешностью скрывались высокая культура, спокойный волевой характер и большая выдержка.
Подполковник Огнянов родился в деревне, но провел там только раннее детство. Его отец, столяр, активно участвовал в Сентябрьском восстании рабочих и крестьян в 1923 году. После подавления восстания он вынужден был бежать в город и поступил на мебельную фабрику. Мать, расторопная энергичная женщина, нашла работу на табачном окладе.
Когда разразилась война, Никола Огнянов дошел до старших классов гимназии. Семья была большая — отец, мать, трое сыновей и дочь. Ценою больших лишений удалось одному сыну — Николе — дать образование. Но события в конце второй мировой войны заставили его бросить гимназию — он принял участие в конспиративной боевой организации, полиция стала преследовать его, и тогда он ушел в горы к партизанам.
После войны Огнянов поступил на работу в госбезопасность, но через год ушел оттуда, чтобы пополнить свое образование. Он окончил гимназию, поступил на юридический факультет и, получив диплом, вернулся в госбезопасность. Параллельно с этим он заочно изучил электротехнику.
Те, кто работал с ним и близко знал его, говорили, что Огнянов хорошо разбирается в людях. Тяжелая жизнь, полная нужды и упорного труда, развила в нем способность принимать людей такими, какие они
