Собрание сочинений. В 4-х т. Т.3. Питкернское преступление

пять или шесть месяцев.

Надо знать этот прелестный во всех отношениях остров, чтобы понять, с каким восторгом было принято это известие. Если бы Блай был более ловок, то мог бы заставить весь экипаж думать, что все его распоряжения продиктованы желанием доставить удовольствие своим подчиненным, но он не только не поступил так, но, напротив, заставил всех думать, что действовал подобным образом только в силу полученных приказаний.

И действительно, Адмиралтейство, назначив его командиром за блестящие способности в морском деле, тем не менее знало о его крайней суровости и той железной дисциплине, которую он поддерживал среди матросов строгими мерами, а потому позаботилось заранее определить порядок стоянки на островах Общества. Когда узнали, что это распоряжение Блая вызвано приказанием свыше, то, конечно, никто не испытывал благодарности за его мнимую снисходительность.

Тем не менее в течение шестимесячной стоянки «Баунти», ход драмы, которую я описываю, застыл на мертвой точке. Ненависть и рознь, казалось, не могли существовать на этом поэтическом острове.

Здесь громадные пенящиеся волны с шумом разбиваются о гранитные и базальтовые скалы, там обширные равнины, покрытые душистыми цветами, орошаются многочисленными ручьями, через которые ползучие лианы перебрасывают живые мосты, тогда как вдали виднеется задумчивый лес.

На Таити существует ряд очаровательных равнин, где все свидетельствует о неистощимом плодородии. Углубитесь в долину Фаатаца — и перед вами предстанет величественная картина; после двух часов ходьбы вы очутитесь перед гранитной стеной, высотой более пятисот метров, а еще выше увидите громадную гору, всю покрытую лесом, с вершины которой спускается водопад. Дойдя до отвесной стены, бурный поток падает с высоты пяти или шести сотен метров на базальтовую скалу и оттуда уже спокойно несет свои воды по равнине.

Здесь находятся знаменитые киферские яблони со своими золотистыми плодами, целые леса лимонных и померанцевых деревьев стоят совершенно не возделываемые рукой человека, плоды их поедаются дикими свиньями, отчего мясо этих парнокопытных приобретает необычайно приятный вкус; громадные пальмы, листьями которых туземцы покрывают свои хижины, хлебные деревья и кокосовые пальмы занимают громадные пространства, доставляя здоровую и легкую пищу. И среди этой тропической растительности громадные ананасы, растущие без всякого ухода, смешивают свой запах с благоуханием тысячи всевозможных растений.

Под тенью этой роскошной растительности стоят легкие хижины туземцев; они покрыты громадными листьями, чего вполне достаточно, чтобы предохранить их обитателей от солнца и дождя, и ленивый, мечтательный таитянин живет, любуясь на океан, который, разбиваясь о рифы, окружает его родной остров пенящимся кольцом.

Если вы подойдете в полдень к одной из хижин, то увидите мужчин и женщин, беспечно отдыхающих или курящих сигаретки… Это время сиесты,[3] и едва глава семейства увидит вас, как он тотчас же, хотя и с трудом, поднимется к вам навстречу и укажет место подле себя на ковре из мха. Затем он в знак привета протянет вам свою сигаретку, а вы, затянувшись, передадите ее соседу, и так она обойдет всех, пока опять не попадет к хозяину; вам никто ничего не сказал, но вы уже член семейства.

Мало-помалу молодые девушки открывают глаза… Они устремляют на вас свои бархатные взгляды, начинают чаще затягиваться дымом и переговариваются между собой одними глазами. Наконец они сговариваются, и одна из них поднимается, дает вам окончить свою сигаретку, затем удаляется на несколько шагов, чтобы сорвать какой-нибудь плод, который ловко бросает в вас, и убегает в лес.

Если вы ничего не имеете против смуглой дочери тропиков, то бежите за ней в лес, где и находите ее в нескольких шагах от хижины. Таитянка не умеет скрывать своих чувств и осталась дочерью природы, страстно любящей и доказывающей свою любовь. Она верит, как бессмертные певцы Индии и Греции, что все в мире обновляется и поддерживается любовью.

Когда вы, оставив лес, вернетесь вместе с молодой таитянкой под зеленую кровлю, старый вождь в восторге пожмет вам руку и назовет своим сыном… Отныне вы можете оставаться здесь недели, месяцы, годы, будете помогать возделывать общее поле, получать свою долю плодов, рыбы и птиц, но вместе с тем потеряете свое имя: например, красавица, которая доставив вам новую родню, зовется Тофа- вахине (вахине означает женский пол), тогда вы к ее имени прибавите название мужчины и будете уже называться Тофа-тане, то есть «муж Тофы», ваши дети будут считаться законными и иметь родню; часто вы можете услышать, что их зовут счастливыми, а на ваш вопрос, почему, вам ответят:

«Их любят фети, люди, как по ту сторону великого моря, так и здесь!»

Этим они стараются намекнуть на европейское происхождение их отцов.

И в этой счастливой стране, напоенной горячим солнцем, всякий чужестранец, случайно попавший сюда, сейчас же получает все гражданские права и его называют Тейо, брат, друг, а девушка, сердце которой свободно, приветливо улыбается ему и говорит о своей любви. Нет после этого ничего удивительного, что даже серьезный Бугенвиль сознается, что Таити очень трудно не дать волю своим чувствам.

Спустя двадцать четыре часа после прихода «Баунти» все офицеры и матросы по обычаю страны женились и разместились в бамбуковых и лиственных хижинах. Остров принял праздничный вид: жарились дикие свиньи, готовилась рыба в лимонном соку, молодые островитянки усердно кололи кокосовые орехи, для приготовления таро, этой важной принадлежности за столом таитянина, а померанцевое вино, приготовленное еще накануне, бродило в особых сосудах.

На Таити вот уже несколько лет не заходило ни одно судно, а потому прибытие «Баунти» решено было отпраздновать торжественным празднеством, амурамой, продолжавшимся пять или шесть дней, в которой должны были принять участие все туземцы.

В течение шести месяцев, которые судно пробудет у берегов Таити, когда Уильям Блай будет покидать его лишь на короткое время, живя воспоминаниями о своей семье, в то время как Крисчен в обществе смуглой Мауатуа, красавицы королевской крови, забывает свою ненависть, я проведу читателя по этому красивому острову, на котором я пробыл несколько лет, и посвящу его в старые традиции и своеобразные нравы. А когда «Баунти» снимется с якоря, я возобновлю рассказ.

IV

Таити в древности. — Мифология. — Легенды. — Сходство полинезийцев с народами Азии. — Парламент на Таити.

КАК ИЗВЕСТНО, ТАИТИ СЛАВИТСЯ СВОИМ необычайным плодородием, постоянством температуры и ровностью климата, красотой и богатством растительности и легкостью жизни, но вместе с тем и в других отношениях этот остров заслуживает серьезного внимания путешественника и этнографа. Чтобы пролить свет на туманную загадку его происхождения, мы обратимся к чудесным легендам, распространенным среди местного населения и до известной степени имеющим сходство с древними преданиями Азии. Вот с этой-то во многих отношениях интересной стороны, мы и начнем наше описание, в то время как экипаж «Баунти» отдыхает среди чудесной природы, а смуглые таитянки, украшенные цветами и напоминающие зрителю баядерок Индии и вакханок Греции, стараются развлечь усталых моряков.

Этот остров, удивительно сохранившийся в своей первозданной прелести и открытый в новейшее время, дает довольно верную картину древности. Слушая сказания, легенды и песни таитян, глядя на их жизнь и образ правления, на их жертвоприношения, их верования, их любовь к красноречию, их развитой, хотя и суеверный ум, можно представить, что в каком-нибудь уголке древнего мира всесокрушающее течение человеческой жизни вдруг остановилось… Возродившиеся в своей прежней жизни Геркуланум, Помпея, Фивы или Пальмира представляли бы подобное же зрелище…

На Таити легенды и предания, которые мы приведем на этих страницах, сохранились лишь чудом. Здесь, как и везде, рвение миссионеров дошло до того, что разбивались надгробные камни и скульптуры. И если в Индии им приходится приложить немало труда, чтобы уничтожить священные книги, то на этих