необходимое. К счастью, я нашел паспорт, срок действия которого истекал лишь через несколько лет. Еще я взял с собою чековую книжку и несколько важных документов, хранившихся дома. Из ванной доносились приглушенные рыдания. Время от времени слышалось журчание воды, как будто кто-то решил принять душ. Все сборы заняли три четверти часа. Я боялся, что Циля выйдет из ванной и примется оправдываться, но она молчала. Очевидно, догадывалась, что я собираю вещи, и решила не выходить, пока я не уйду.
Я взял два чемодана и ушел: спустился по лестнице и вновь оказался на холодной улице. Я знал, что не просто покидаю свой дом, я начинал новую жизнь. На улице оставаться было нельзя. Мороз усиливался, дул ледяной ветер. Подъехало такси, и я попросил водителя отвезти меня в ближайший отель, где назвался первым попавшимся именем. Я оставил жену, любовницу, бизнес, потому что не мог оставаться не только в Нью-Йорке, но и в Америке, однако чувства горечи из-за этих утрат не появлялось. Стоило мне прикоснуться к кровати, как я тут же забылся глубочайшим сном.
Когда я проснулся, уже светило солнце. Я решил превратить в наличные все, что только мог, а то, что не удастся ликвидировать, просто оставить. Чтобы описать мои тогдашние чувства, мало сказать, что я родился заново, — скорее это было похоже на ощущение умершего, чья душа переселилась в новое тело.
Первым моим побуждением было принять душ или ванную, а затем спуститься в ресторан или кафе, чтобы позавтракать. Я даже уже решил, что закажу: яичницу с беконом. Но тут же вспомнил, что прошлой ночью, в такси, решил стать настоящим евреем, а евреи не едят свинину. Конечно, я прекрасно понимал все трудности, связанные с таким решением. Быть настоящим евреем — значит соблюдать законы Шулхан-Аруха и, как вы уже сами сказали, верить, что Тора, и Гемара, и все, что впоследствии написали раввины, уже было дано Моисеем на горе Синай. А в это-то я как раз и не верил. Я много читал об этом, сначала в Польше, потом в России и в Америке, и никак не мог убедить себя, что Моисей получил от Бога не только Десять заповедей, но и все комментарии к ним и все ограничения раввинов последующих поколений. Я ненавидел современный мир во всех его проявлениях — ненавидел варварство, распущенность, продажное правосудие, войны, Гитлеров, Сталиных, все, — но я не видел никаких доказательств того, что Тору даровал нам Бог, или того, что этот самый Бог вообще существует. Конечно, должна была существовать какая-то сила, которая создала Вселенную, говорил я себе. Я никогда не был материалистом и не верил, что Вселенная возникла в результате взрыва и что все развивалось само по себе. Когда я читал книги по истории философии, то видел, хотя и не был философом, как глупы, слабы и неубедительны подобные теории. На самом деле все современные мыслители говорят одно и то же: мы ничего не знаем и знать не можем. Наш утлый разум не способен понять вечность, бесконечность или даже суть тех вещей, которые мы видим и осязаем. К чему это приводит? Для них этика не ст
В таком настроении я спустился к завтраку и, едва открыв утреннюю газету, обнаружил там все то, от чего решил бежать: рассказы о войнах, убийствах и изнасилованиях, панегирики революциям, циничное вранье политиков, статьи, полные лжи, дифирамбы плохим книгам, пьесам и фильмам. Газета упивалась этим почти языческим поклонением идолам и плевала на истинную веру. Согласно передовой статье, если только избиратели поверят в предлагаемого им кандидата на пост президента и какие-то его реформы, мир будет в полном порядке. Даже страница с некрологами выглядела как-то оптимистично. Там были опубликованы сведения обо всех достижениях умерших и напечатаны их фотографии. Умер один театральный продюсер, и в статье перечислялись все те дрянные пьески, которые он финансировал, вся та грязь, которую он выгреб на сцену. Тот факт, что он умер относительно молодым, отходил на задний план по сравнению с тем, что после него осталось огромное состояние, доставшееся его то ли четвертой, то ли пятой жене.
Арестовали какого-то убийцу, которого уже арестовывали несколько раз, но все время отпускали под залог или на поруки. Тут же была напечатана и его фотография, рядом с фамилией адвоката, в чьи функции входило учить преступников, что следует делать, чтобы продолжать убивать ни в чем не повинных людей и не оказаться за решеткой.
Да, мне было от чего бежать, что отринуть. Но куда? В газете, кстати, были и религиозные новости. Говорилось о двух христианских организациях, которые объединились, как две фирмы с Уолл-стрит, и о получившем медаль раввине. Он стоял в окружении женщин, улыбавшихся прямо в камеру, в то время как сам виновник торжества смотрел куда-то в сторону и демонстрировал свою награду. Раввин этот выглядел на редкость вульгарно и, хотя считался евреем, носил нееврейское имя, которое мог принять только ассимилированный.
Но что было моей религией? Во что мог поверить я?..
Подошла официантка, и я заказал завтрак. За соседним столиком кто-то ел яичницу с ветчиной. Давно я уже убедился, что отношение человека к другим созданиям Божьим — это просто насмешка над всеми идеалами гуманизма. Для того чтобы он мог наслаждаться этим куском ветчины, живое существо вырастили, зарезали, расчленили и ошпарили кипятком. Человеку даже в голову не приходит, что свинья была таким же живым существом, как и он сам, и что она заплатила муками и смертью за то, чтобы он мог попробовать ее мясо. Мне часто приходило в голову, что в отношениях с животными все люди — нацисты, но ни к каким последствиям мысли эти не приводили. Я сам недавно купил Лизе шубу, сшитую из шкурок десятков некогда живых существ. С каким восторгом и радостью она надевала свой новый наряд! Какие похвалы расточала шкурам, содранным с тел других!
Да, такие мысли начали появляться у меня уже давно, но только в то утро они проявились во всей своей силе. В то утро я впервые понял, каким же лицемером я был все это время.
4
Первое решение, которое я принял, напрямую не касалось религии, но во многом казалось мне символичным. Я решил никогда больше не есть ни мяса, ни рыбы — ничего, что было некогда живым, а потом предано смерти ради еды. Даже когда я был деловым человеком и хотел разбогатеть, даже когда я обманывал себя и других, я все равно знал, что живу против собственных убеждений, что такая жизнь полна лжи и порока. Я был лжецом, но ненавидел ложь и криводушие. Я был распутником, но питал отвращение к продажным женщинам и разврату. Я ел мясо, но меня бросало в дрожь при одной лишь мысли о том, как это мясо попало ко мне на тарелку. Я не слишком хорошо знал Тору, но мне было известно, что она считает употребление мяса в пищу «неизбежным злом». Она с презрением говорит о тех, кто испытывают особое пристрастие к «горшку с мясом». Я всегда чувствовал глубочайшую симпатию к тем группам из Индии, для которых вегетарианство было частью их веры. Все, что имело отношение к забою животных, освежеванию туш, охоте, вызывало у меня отвращение и такое чувство вины, которое просто нельзя описать словами. Я часто думал, что, даже если голос с небес объявит, что убийство животных есть благо, я отвечу на это словами, которые сказал один из авторов Мишны: «Что нам до гласа Небесного?» Как вы уже заметили, я все-таки вернулся к иудаизму, но даже здесь, среди всех этих набожных евреев, я продолжаю оставаться чужаком. Они часто говорят мне: «Не следует становиться праведнее праведника. Нельзя испытывать жалость к тварям земным больше, чем Всемогущий». Некоторые укоряют меня за то, что я не ем мяса и рыбы даже в субботу. Но я всегда отвечаю им: «Если я попаду в ад за то, что не ем мяса, я приму это наказание с радостью. Однако я абсолютно уверен, что до тех пор, пока люди не перестанут проливать кровь живых существ, мир на земле не настанет. Проливший сегодня кровь животного завтра может пролить кровь человека». По мне, заповедь «не убий» распространяется и на животных. Я сумел убедить в этом и свою новую жену. Теперь мы оба вегетарианцы.
Слишком долго пришлось бы описывать все мысли, что пронеслись в моей голове с того самого дня, когда я оставил жену, любовницу, бизнес. Секунду назад я был связан тысячью нитей, или цепей, со светским обществом Нью-Йорка и вот враз оборвал их все. Первым же делом я обратил в дорожные чеки все, что только смог. Служащие в банке удивлялись тому, сколько денег я беру с собой, и спрашивали, что я собираюсь с ними делать. В ответ я говорил, что еду в кругосветное путешествие и планирую посетить
