Калугин Олег
Вид с Лубянки
'Дело' бывшего генерала КГБ. Месяц первый
Олег Данилович Калугин родился в 1934 году в Ленинграде. После окончания университета в 1958 году по собственному желанию пришел работать в КГБ. В 1959-м по первой программе студенческого обмена между СССР и США стажировался в Колумбийском университете. В 25 лет стал корреспондентом советского радио в Нью-Йорке. В 1965–1970 годах работал сначала вторым, а затем первым секретарем советского посольства в Вашингтоне. По возвращении из США через 2 года стал начальником управления внешней контрразведки. В 40 лет получил генеральские погоны. В 1980 году Андропов перевел его в Ленинград первым заместителем начальника КГБ. В 1987 году в результате обострения отношений с ленинградским руководством, приостановившим реализацию дел о взяточничестве, возвращен в Москву в резерв комитета. В этом же году он написал письмо Михаилу Горбачеву с конкретными предложениями коренных изменений в системе органов госбезопасности. В 1989 году, когда Калугину исполнилось 55 лет, ему было предложено уйти на пенсию.
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Предлагаемая вниманию читателей книга не задумывалась ни автором, ни издательством, а сложилась в считанные недели и как бы сама собой. Сразу после резко срезонировавшего в общественном мнении выступления генерал-майора в отставке О. Калугина на конференции ' Демократической платформы в КПСС' мы предложили ему написать статью для первого номера журнала ' ПИК — дайджест'. И через несколько дней получили рукопись. Однако стремительное развитие событий, где одну из главных ролей сыграла пресса, внесло поправки в наши планы. В контексте интервью Калугина, 'оценок', данных его выступлениям 'компетентными органами', Указа Президента о лишении О. Д. Калугина наград (и подобных 'оргвыводов' Совета Министров СССР и КГБ), газетных и журнальных комментариев, читательских откликов, депутатских заявлений и запросов статья Калугина прямо-таки напрашивалась стать центром естественно возникающей книги. Не пытаясь, разумеется, объять необъятное и ничего не комментируя (за единственным исключением — просто нельзя не отмстить, что одна из статей, написанных от имени КГБ, заимствует заголовок… у известного и не так давно слывшего 'крамольным' открытого письма Александра Солженицына 'Жить не по лжи'), мы ограничились хронологическими публикациями из нескольких периодических изданий, на наш взгляд, наиболее оперативных и решительных, — и одним месяцем: первым месяцем 'дела' генерала Калугина. Месяцем, уже ставшим историей…
КГБ БЕЗ ГРИМА
Хочу поблагодарить организационный комитет конференции за возможность выступить в этой аудитории. Для того, чтобы у вас не закралось сомнение относительно цели моего присутствия здесь, чтобы вы не подумали, что я вскочил на подножку 'Демократической платформы' из каких-то неблаговидных соображений, сделаю очень краткий экскурс в недавнюю историю.
В 1979 г., будучи начальником внешней контрразведки в КГБ, я заступился за одного арестованного гражданина, ученого, который по сфабрикованному обвинению был осужден на 7 лет и томился в наших лагерях и за которого я нес моральную ответственность, ибо его нахождение в Советском Союзе было связано с моей предыдущей деятельностью. Этим же вопросом, кстати, из благородных побуждений занялся тогда и Евгений Примаков, но вовремя остановился. Для справки: этот гражданин был осужден по сфабрикованному обвинению в спекуляции антиквариатом. На самом деле он долгие годы 'разрабатывался' как шпион ЦРУ, но, поскольку подтверждения не нашлось, решили взять не мытьем, так катаньем, что в общем-то достаточно характерно для бывшей моей организации.
В этой связи в 1980 г. тов. Андропов, тогда еще председатель КГБ, направил меня в Ленинград, считая, что я наделал много шума и, пока все осядет, мне надо пересидеть в Ленинграде. Но чтобы я не обижался, меня сделали первым заместителем начальника У КГБ, дали номенклатурное депутатство в Ленинградском областном Совете, кандидата в члены обкома КПСС Ленинграда.
В 1986 г., насмотревшись на то, что творилось' в Ленинграде, ознакомившись с деятельностью Романова, Зайкова, Соловьева, видя, как органы КГБ, которые призваны обеспечивать безопасность, по сути дела, замазывали многие процессы, происходившие в городе, я написал письмо в ЦК КПСС, веря в то, что там разберутся и примут соответствующие меры.
Была прислана комиссия ЦК КПСС, которая 'не нашла' подтверждения изложенным мною фактам. И тогда в феврале 1987 г., когда меня срочно откомандировали из Ленинграда в Москву, я направил письмо тов. Горбачеву, в котором высказал свои соображения после 30 лет работы в органах — о роли КГБ в нашем обществе. Я высказался в том смысле, что мы не можем, если хотим всерьез заняться перестройкой, действовать рука об руку с организацией, которая проникла во все поры нашей жизни, которая вмешивается по воле партии или с ее ведома в любые дела государственной и общественной жизни — в экономику, культуру, науку, спорт, религию. Короче, нет ни одной сферы жизни в нашей стране, в которой бы не присутствовала рука или тень КГБ. Я писал о том, что наша страна переживает до сих пор — а это был 1987 г. — патологическое пристрастие к секретности, что наши граждане живут в огромном концлагере, который охраняется десятками тысяч пограничников, что наши органы государственной безопасности по численности превышают все органы, вместе взятые, Европы, Америки и Азии (без Китая).
Прошло несколько лет. Сейчас у КГБ появился в некотором смысле новый облик, некоторые проблемы, связанные с режимом секретности, с выездом советских граждан, значительно облегчились. Но если мы говорим о новом облике КГБ, то речь идет скорее о косметике, о наведении румян на весьма жухлое лицо старой сталинско-брежневской школы. Основы, методы, практика — остались старыми. Это вербовка агентуры в рядах политических противников и организаций; это засылка своей агентуры, это дискредитация активистов движений; это нейтрализация организаций, их разложение как конечная цель.
Все это делается, разумеется, при неустанном внимании КПСС, а если точнее — под руководством се Политбюро и отдельных секторов ЦК, которые всю жизнь, несмотря на смену поколений, ведут эту деятельность. Причем все — от Ежова до Крючкова — выходцы из аппарата, были и остаются частью системы, которую наша современная идеологическая мысль назвала командно-бюрократической системой.
