поленьев, тюк сена, перехваченный проволокой, а еще старое автомобильное сиденье, на котором в данный момент и восседала Дайана.
Она принесла из машины полотняную подстилку, коврик и мощный фонарь. На подстилке разложила еду: остатки цыпленка, две булочки, печенье, наполовину полную бутылку вина, фрукты.
— Неплохо, — с усмешкой произнес он. — Отлично справилась. Должно быть, и вправду, в тебе есть хозяйская жилка.
Губы ее дрогнули, она осторожно поднялась и протянула ему тарелку.
— Поешь и выпей вина, думаю, тебе не помешает.
— Думаю, мне не помешает сходить к психиатру после встречи с тобой, — ответил Томас, беря тарелку и усаживаясь на тюк сена.
Дайана ничего не ответила. Они ели молча, пока он не поднял на нее глаза. Вид у него был недовольный и усталый.
— Сейчас ты можешь служить образцом спокойствия, Дайана. Почему?
Она опустила тарелку и потянулась за вином.
— Мне сегодня не пришлось никого спасать, быть местной героиней, разжигать костер… — Она еле заметно улыбнулась. — И, наверное, у меня лучше развито чувство юмора, а может, я меньше, чем ты, поддаюсь воздействию внешних раздражителей.
— Да уж, мне не раз приходило в голову, что все стихии и прочее на твоей стороне, но я об этом уже говорил, — язвительно отозвался он.
— И тебе это не кажется чушью? Ладно, — признала она, — может, я слишком многого хочу. Просто мое спокойствие в данном случае естественная защитная реакция.
В конце концов, подумала она, за последние двадцать четыре часа ты незаконно вломился ко мне в дом, обходился со мной, как с заключенной, таскал по округе, поставил под сомнение мои моральные принципы, не верил тому, что я говорила, поцеловал меня забавы ради… должно быть, это чисто мужской способ выразить свое презрение. А теперь я еще и нахожусь вместе с тобой Бог знает где, в старом заброшенном сарае. Да, я могла бы уже давно впасть в истерику. Тебе трудно угодить, Томас Уильямс.
— Дайана, ты уверена, что не испытываешь удовлетворения от всех моих несчастий? — тихо спросил он.
— Ну, если уж быть честной…
— Я так и думал. — Томас передернул плечами, потом улегся, протянув к огню длинные ноги. — Знаешь, я бы зуб отдал за чашку кофе.
— Что ж, можешь считать меня провидицей. — С этими словами Дайана достала из карманов куртки пакетики кофе, чая и сахара.
Сев, Томас Уильямс удивленно посмотрел на нее.
— Ты что же, утащила их из мотеля?
— Все до одного. Прежде чем ты прочтешь мне лекцию о честности, скажи, разве не все так поступают? Они ведь там для того, чтобы ими пользовались.
— Конечно, — улыбнулся он. — Но… нам ведь не в чем вскипятить воду.
— Знаете, для специального корреспондента у вас не слишком-то хорошо развиты простейшие навыки выживания, мистер Элиот. В моей корзинке был не один, а два термоса, и я оба наполнила кипятком, пока вы узнавали насчет шоссе. Вот так… — Она немного повозилась. — Ваш кофе, сэр.
— Дайана… — Он взял чашку, а его зеленоватые глаза так и сверкнули в ее сторону. — Дайана, ты просто чудо, и я…
— Нет, не говори так, Том, — поддразнила она. — А то от твоих похвал я, чего доброго, растаю.
— А я забыл про грелку, — виновато сказал он. — Как твоя спина?
Дайана уселась на старое сиденье, старательно избегая торчащую пружину.
— Сойдет.
— Хочешь, я снова ее намажу?
Помолчав, она неопределенно пожала плечами.
— Позднее. Знаешь, спать будет неудобно.
Томас со вздохом откинулся назад.
— Знаю, следовало подумать об этом, но я был так раздражен.
— Неважно. Лишь бы ты опять не начал распространяться о моих многочисленных недостатках.
Подняв чашку, он с улыбкой ответил:
— Ну не такой уж я плохой.
Дайана расслабилась, только сейчас поняв, что до сих пор пребывала в напряжении.
— Жаль, карт у меня нет. Обычно я беру их с собой, но последняя колода так растрепалась, что я ее выкинула, да так и не собралась купить новую. У тебя случайно нет с собой карт или миниатюрного наборчика для игры в скрэббл?
— Нет. Извини, Дайана, — отозвался он.
— Скажи, а тебе часто приходится бывать в местах боевых действий?
— Случалось.
— Хочешь поговорить об этом?
Он пожал плечами.
— Что ты желаешь узнать?
— Подавляет тебя то, что ты там видишь?
— Конечно.
— Зачем же ты этим занимаешься?
— Я занимаюсь не только этим, иногда пишу репортажи и о хороших вещах.
— А ты… — Она помолчала. — У тебя всегда бывает желание докопаться до истины?
Он помолчал, затем ответил:
— Наверное, да.
— Верю, — насмешливо заметила Дайана, потом добавила серьезным тоном: — Том, расскажи мне о женщинах в твоей жизни. Было что-то серьезное?
— Нет, давно не было.
— Значит, когда-то все-таки было?
— Однажды, — ответил он после долгого раздумья.
— И почему же не получилось?
Том пристально смотрел на огонь и Дайана долго наблюдала за ним, держа чашку в руках и прищурившись.
Волосы его высохли и торчали в разные стороны, одежда сильно измялась, но тем не менее она поймала себя на мысли, что находит его красивым. Широкие плечи, узкие бедра, длинные ноги. Она вспомнила, что делает он все легко, без лишних движений. Видела она и еле заметный тонкий шрам, и пальцы у нее задрожали от желания нежно прикоснуться к нему…
— Том? — позвала она.
— Ну… она утверждала, что ничего не получилось, потому что меня почти никогда не было дома, хотя она и знала заранее, как все будет. Еще она уверяла, что мы никогда не поженимся, потому что я циник…
— На самом деле?
Том кинул на нее беглый взгляд, улыбнулся.
— А ты как думаешь, Дайана?
Она скривилась.
— Мне-то откуда знать? Но разве ты не был влюблен в нее?
— Любовь, — задумчиво произнес он. — Да, это похоже было на любовь. Поразительно, как быстро на место любви пришли слезы и упреки. Очевидно, — сухо добавил он, — ты считаешь, что я обвиняю ее. Нет. Напротив, я рад, что она вышла замуж и, похоже, счастлива.
— А ты все еще ее любишь, Том?
— Нет.
Ощущая внутреннюю дрожь, Дайана пристально посмотрела на его склоненную голову… и поверила
